Обречённая
Шрифт:
Никакого ответа.
2. Ава
Я с облегчением плюхаюсь на скамейку в своем излюбленном местечке – Кенсингтонских садах. Новая ограда вокруг дворца портит вид парка, но отсюда ее незаметно, и к тому же здесь не растут осенние увядающие цветы и не проходят центральные дорожки, а значит, и людей не встретишь.
Солнце в конце сентября ласковое, зеленеет трава на лужайках – по их цвету ясно, сколько труда в это вложено. Дует мягкий ветерок, в отдалении воют сирены. Я притворяюсь, что
В Лондоне всегда есть место прекрасному. Сначала оно полупрозрачно, но постепенно обретает цвет. Меня не раз поражало это, но теперь я стыдливо отмахиваюсь от таких мыслей. Прощай, мир, здравствуйте, книги. Время утонуть в словах – книги еще одно излюбленное место уединения для меня.
Не вышло – буквы пляшут перед глазами, но отвлекает меня вовсе не боль, новая или застарелая, а нечто совершенно иное. В конце концов я сдаюсь и закрываю книгу. Ложусь на скамейку, согнув ноги в коленях, и наслаждаюсь ощущением теплого дерева на руках и спине сквозь тонкую ткань платья. Я зажмуриваюсь на солнце, но все же дрожу.
Почему именно она?
Я не могу отказаться. Даже повышенной стипендии не хватает на все школьные траты. Папа и так работает в несколько смен. Значит, мне придется учить эту девочку, иного выхода нет.
Но почему именно она?
3. Сэм
Спустя три чашки вестминстерского чаю, два шоколадных батончика и бесконечное количество новостных сводок пришла та же секретарша и сказал, что скоро меня отвезут домой. Все это время я рисовала одолженной ручкой на салфетке (все мои вещи остались в машине) – переносила на нее события сегодняшнего утра. Но им не хватало четкости, правдивости. Чудовищное, бессердечное и жестокое происшествие и все же настоящее. Обнаженное и без прикрас.
Секретарша заглядывает мне через плечо.
– Ого, – восхищается она. – Здорово рисуешь.
Пришел водитель, чтобы забрать меня домой, и я скомкала салфетки и бросила через комнату в корзину – попала с первой попытки.
Поздним вечером я сидела в кровати с карандашом и бумагой для эскизов и пыталась изобразить увиденное – из памяти, а не из телевизора. Наблюдались некоторые расхождения, будто в отличие от меня репортер смотрел на все через специальный фильтр, какими в новостях обычно «замыливают» картинку, когда хотят скрыть лица. И вот тут я пожалела, что все-таки не сделала хотя бы пару фотографий.
Если еще раз окажусь в гуще протестов, постараюсь об этом вспомнить.
В дверь постучали.
– Да?
Заглянул папа.
– Увидел под дверью свет. Уже поздно, Саманта. Мне кажется, пора ложиться.
Я пожала плечами. Папа вошел и тут же увидел разложенные на покрывале рисунки. Он подтащил к кровати стул от письменного стола, устроился на нем и взял меня за руку. Давно он не заглядывал в мою комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, а ведь никогда не забывал ДО выборов и, уж конечно, теперь не случайно увидел под дверью свет. В таком огромном доме пройти мимо моей двери можно только специально.
– Прости, что бросил тебя утром, – извинился папа. – Как ты себя чувствуешь?
И впервые я честно ответила:
– Не очень хорошо.
– Я тоже. Но никому не рассказывай.
– Одно дело видеть такое по телику, и совсем другое – участвовать… – голос дрогнул.
– Знаю. Не сравнишь.
– Что произошло? Я, конечно, слышала, что говорят в новостях: протесты вызваны безработицей и проблемами с жильем, но разве это вызовет такую злобу?
– Как я понимаю, все задумывалось мирно, но определенные группировки намеренно меняют ход таких протестов в своих целях.
– Кто на этот раз?
– Ведется…
– Расследование. Слышала в новостях. А я хочу знать правду.
– Я не в праве обсуждать…
– Это не интервью, и я должна знать. Целью были мы? – вот и задан наконец пугающий вопрос.
– Не думаю, – смягчился папа. – Скорее всего, их просто заинтересовала правительственная машина. Мы оказались не в то время не в том месте. А теперь ложись спать, я еще поработаю.
– Тебе тоже не мешает немного поспать.
Папа улыбается.
– Скоро лягу. Сначала нужно решить пару скучных вопросов. И не волнуйся – наблюдение за дорогами усилено, так что подобное не повторится.
Стоит чему-то случиться или почти случиться, как принимаются меры – одно усиливают, другое предотвращают. А если должно случиться нечто невообразимое, с чем не сталкивались?
Прежде, когда папа говорил «не волнуйся», я быстро успокаивалась. Я верила, что ему все подвластно, и теперь странно осознавать, что это не так, и не просто осознавать, а знать это наверняка. Мир вокруг переворачивается и меняется, и нет больше ни полной безопасности, ни безусловной уверенности. Лондон превратился в зыбучие пески.
– Где мама?
– Осталась у сестры. И правильно – сегодня не стоит разъезжать по городу. Итак. Что ты сделаешь, когда я закрою дверь?
– Лягу спать.
– Умница. – Папа собрал рисунки, сложил их на столе и прошел к двери. – Что-то еще хотел… – Он рассеянно посмотрел на меня, но тут же кивнул. – Ах да. Собирался сказать утром в машине, но со всеми этими событиями… Меня беспокоит твоя успеваемость в школе – слишком много уроков ты пропускаешь.
Я возвела глаза к потолку. Да неужели? Столько всего происходит, а мы говорим о школе.
– Не закатывай глаза, ты отлично знаешь, как важен аттестат. Я посоветовался с твоим классным руководителем через своих помощников. Одна шестиклассница дает частные уроки. Встретишься с ней сегодня после занятий… вернее, уже завтра.
– Что? Завтра? Но у меня другие планы. Кто это?
Папа пожал плечами. Если и знал имя, то уже забыл. Он включил ночник, выключил верхний свет и наконец закрыл дверь.
По крайней мере, это поможет мне отвлечься. Не могу поверить, что он решил все, даже не спросив меня.