Обреченность
Шрифт:
Но была уверенность. Высшее командование все предусмотрело. В конвертах уже все прописано. Что делать! Как побеждать!
На пограничном аэродроме Высоко — Мазовецк бодрствовали летчики дежурного звена и часовые. Наступало утро, линия горизонта на востоке слегка окрасилась розовым.
Командир дежурного звена младший лейтенант Кокорев лежал под крылом самолета, покусывал травинку. Вокруг стояла предрассветная тишина, лишь в траве певуче стрекотали кузнечики.
Как всегда не спали работники Наркомата внутренних дел. Они были заняты
Небо из черного постепенно наполнялось серыми красками. Приближался четвертый час утра. Страна готовилась встретить воскресное утро. Досматривая последние сны сладко посапывали в своих кроватках дети. В предвкушении долгожданного выходного дня храпела, сопела и вздыхала во сне вся советская страна.
Ночь.
Далеко от границы, за лесами и балками, закованная в камень — спала Москва.
Над нею светилось половодье электрических огней. Их трепетное мерцание заревом голубого пожарища висело над многоэтажными домами, затмевая свет полуночного месяца и звезд.
На Красной площади, в гранитном Мавзолее лежит основатель советского государства Владимир Ленин.
А за Кремлевской стеной в своем кабинете до самого утра не смыкал глаз товарищ Сталин. Думал, о том, как сделать СССР еще более могучим и несокрушимым, как окончательно и бесповоротно извести всех врагов.
Немецкие танки уже выстроились в колонну. Друг за другом. Растянулись на многие сотни метров. Уже были сняты чехлы со стволов пушек и пулеметов. Ожидая команды «вперед», торчали из люков головы командиров танков.
Командир 31й дивизии Вермахта генерал- майор с русской фамилией Калмыков и немецким именем Курт уже проинструктировал своих офицеров о действиях на случай получения приказа о переходе Буга.
Солдаты и офицеры 12го армейского корпуса заняли позиции в километре от границы.
Диверсанты полка «Бранденбург-800», переодетые в форму командиров Красной Армии и НКВД ждали условного сигнала на территории Советского Союза.
Командир II-й роты обер-лейтенант Штрик, серебряным карандашом подаренным любимой Софи, сделал запись в своем дневнике:
«Через два часа наши доблестные войска перейдут русскую границу и надерут уши русскому медведю. Я могу умереть через час, два, месяц или прожить еще много, много лет. Но если мне суждено умереть на этой войне я буду счастлив, что умер за великого фюрера !»
Командир 3й танковой дивизии генерал-лейтенант Вальтер Модель сидел за столом. В пепельнице серой пепельной горой дымились сигаретные окурки.
Ярко светила настольная лампа. На улице тарахтел генератор. На столе — расстеленные карты. На приставном столе стояли несколько полевых телефонов. У генерала было встревоженное лицо, бледное, со складками над переносицей.
Он сидел прикрыв веки. Терпеливо ждал приказа о наступлении. Через несколько часов русский колосс должен был рухнуть под ударами его гренадеров.
Но какая-то смутная тревога терзала его сердце.
«Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью», — предупреждал когда-то великий Бисмарк.
Модель думал. Мысли, не связанные с текущей реальностью неторопливо текли в его сознании
— Христос тоже говорил правильные слова, но кто его слушал?! Кто смог что либо изменить? И мне тоже вряд ли удастся что-либо изменить. Я — солдат и мое дело держать руки по швам».
Тишину разорвал телефонный звонок. Ровно через минуту, вспугнув робкую предутреннюю тишину, взревели моторы танков, лязгнули гусеницы.
Танковая колонна грозно рыча двинулась в сторону границы. Низкие тяжелые «панцеры», вминали в землю свежую июньскую траву. Тускло отсвечивала в свете прожекторов влажная от ночной росы броня танков.
По иронии судьбы на русскую землю шли именно те танки, которыми командовал дальний родственник основателя советского государства Владимира Ильича Ленина.
Уже были подтянуты и нацелены на СССР страшные, сверхтяжелые орудия 1 и 2й батарей 833го дивизиона — «Адам», «Ева», «Карл».
Около двух часов ночи 22 июня 1941 года в посольство Германии в Москве поступила шифрованная телеграмма из Берлина.
Послу поручалось утром посетить народного комиссара иностранных дел Молотова и сообщить ему о начале военных действий Германией. В телеграмме также содержалось указание уничтожить последние шифровальные тетради. Работники посольства Германии в Москве всю ночь паковали вещи, уничтожали и жгли секретные документы.
Этой же ночью советский военный атташе в Германии Василий Иванович Тупиков прислал сообщение, состоявшее всего из одного слова, которое не нуждалось ни в какой расшифровке:
«ГРОЗА!»
В половине четвертого утра товарищ Сталин уехал на ближнюю дачу. Ему не спалось. Руководитель советского государства прошел к себе в кабинет и не раздеваясь, прилег на диван. Терзаемый мыслями долго лежал без сна, молча смотря в потолок.
Примерно в тоже самое время из штаба Западного военного округа по телефону был получен приказ «вскрыть красный пакет», что означало подъем войск по тревоге и выдвижение на намеченные им рубежи обороны.
Командованию корпуса была доведена запоздалая «Директива командующего войсками Западного особого военного округа с объявлением приказа Народного комиссара обороны о возможности внезапного нападения немцев в течение 22—23 июня 1941 года.
Для взвинченных до предела командиров частей это неожиданно стало облегчением.
Но из штаба был отдан приказ «Находиться в боевой готовности. Личный состав из казарм не выводить».
Начальник штаба 94го Кубанского полка майор Владимир Гречаниченко узнав о приказе долго матерился и кричал: