Обреченность
Шрифт:
Я выскакиваю из автомобиля и мчусь к мосту, прежде чем успеваю сделать следующий вдох. Крутой и наклонный скат насыпи на пути к реке становится неприятным противником, пока я карабкаюсь вниз к воде. Я использую любой камень, корень или ветку в пределах досягаемости, чтобы приблизиться к быстро исчезающей задней части автомобиля. Красные задние габаритные огни сердито насмехаются надо мной, словно дьявольская пара глаз на лице моего заклятого врага.
Люк призывает меня остановиться, все трое мужчин наступают мне на пятки.
Я игнорирую его, скатываясь со скалистой насыпи, подбираясь
Не оглядываясь назад, я ныряю в бурлящие глубины реки.
Я ничего не вижу из-за чёрной бурлящей воды, мои легкие кричат от нужды в кислороде, в то время как я борюсь против бушующего потока и ныряю глубже к передней части искорёженного автомобиля.
Странный свет ведет меня, освещая мой путь. Может, это луна, или, может, свет исходит из автомобиля, но он значительно ярче, чем любой из названных источников света. Это как будто что-то или кто-то помогает моим поискам.
Я добираюсь до двери со стороны водителя и подтаскиваю себя к разбитому ветровому стеклу. Весь автомобиль в настоящее время затоплен, и только дюйм свободного пространства остался не заполненным водой.
Алек все ещё борется за жизнь, несмотря на дыру в его животе от стойки толщиной в десять дюймов, что приколола его к сиденью. Каждая клетка внутри меня кричит, чтобы разорвать его без пяти минут мертвое тело, чтобы я смог быть тем, кто отправит его к создателю, но девочка рядом с ним — та, для кого бьётся моё черное сердце. На этот раз моё сердце побеждает.
Она без сознания, вода полностью охватила ее, темные развевающие волосы плавают вокруг её тела, скрывая лицо. Я осматриваю её на видимые повреждения и не вижу ни одного. В то время как черные точки застилают моё зрение из-за недостатка кислорода, я вытаскиваю нож, привязанный к моей ноге, и перерезаю ремень безопасности, который удерживает её на месте. Как только ткань разрывается, я втаскиваю себя через разбитое ветровое стекло, приветствуя осколки стекла, разрывающие мою кожу с такой необходимой волной боли, вызывая взрыв адреналина, притупляя мою потребность в кислороде.
Обхватывая обеими руками её безжизненное тело, я вытаскиваю Фей из-под обломков и пинаю всё, что мешает мне вытащить её на поверхность.
Что-то оборачивается вокруг моей лодыжки, таща меня обратно в чернильные глубины, и я чуть было не отпускаю Фей из захвата рук, пока со всей своей силой отпинываюсь, чтобы стряхнуть то, что меня удерживало. Бросаю взгляд вниз и вижу лицо Алека. Даже теперь, на краю смерти, он находит силы попытаться забрать с собой и мою жизнь.
Движение с моей стороны останавливает мою бесполезную попытку стряхнуть его, и я вижу, как узнавание затапливает лицо Алека, когда мой брат подплывает к нему, сжимая в кулаке огромный охотничий нож.
Мощным ударом с плеча, что выглядит так, будто воду перерезают посередине, как я представляю, Моисей разделял Красное море, Люк перерезает горло Алеку. Тёмная вода немедленно превращается в красную, как только мои лёгкие расширяются, требуя, чтобы я вдохнул.
Медно-красная жидкость заполняет мою грудь, моя хватка на Фей ослабевает, прежде чем я присоединяюсь к ней в темноте.
В смерти,
«Прости, принцесса, я подвел тебя».
37
Люк
Я сижу за своим заваленным столом, бессмысленные документы разбросаны по всей его поверхности, и яростно пробегаю рукой по моим идеально уложенным волосам.
Я, бл*дь, ненавижу беспорядок.
Я ненавижу сидеть за столом, как корпоративная акула, нанимая и увольняя, подписывая бессмысленные строки.
Я, может, и похож на хорошо ухоженного бизнесмена. Кого-то с большей властью, чем должна быть в столь молодом возрасте, но я не один из них. Восседая на троне в «Багряном кресте», а так же беря под контроль и превращая его в общество, которое однажды стало бы мечтой моего брата.
Не моей.
Я искал мести, а не бюрократии.
Фасад, за которым я прячусь, может заставить окружающих думать, что я больше подхожу для этой роли, чем Коул, но это не так.
В его отсутствие тяжесть соблюдения порядка упала на мои плечи, и это — тяжкое бремя, чтобы его нести. Это заставляет меня жаждать стать более похожим на Грима. Я хочу, чтобы мои намерения были легко читаемыми, как он умеет это делает. Его шрамы не только рассказывают о его демонах, они восхваляют их. Каждый, кто смотрит на него, видит его истинную сущность.
Они смотрят на меня и видят утончённость, класс и обманчивую привлекательность.
С одной стороны — это бонус, они недооценивают меня.
С другой — это проклятие, поскольку я никогда не могу быть честным сам с собой. Моя маска никогда не должна соскользнуть. Хорошо, по крайней мере, не в интеллигентных кругах.
Потеря моего брата бесит меня. Мы всегда были неразлучны, разделяя всё, начиная с самого детства.
Мы разделяли наши поиски мести, нашу жажду крови и даже наших женщин. Ничто не было недоступным или табу. Коул питал моих демонов, в то время как я помогал ему обуздать его зверя. Мы, может быть, внешне и не похожи, но мы разделяли очень схожие вкусы. Полагаю, это побочный продукт нашего воспитания.
Алек Крэйвен забрал всё у меня.
Моих родителей, а теперь и моего брата.
Моё единственное утешение — я перерезал ублюдку горло.
— Господин Хантер, — безликий голос моей секретарши раздаётся из спикерфона. — У Вас господин Блейк на первой линии и на второй адвокат Джереми Уинстона, — я сжимаю в руке авторучку так сильно, что она разламывается пополам. Чернила окрашивают мои пальцы и пачкают бумаги под моим кулаком.
Два *баных месяца я делал это один.
Два месяца безостановочной херни. Успокаивания высокопоставленных членов, проталкивания нового устава, параллельно отбиваясь от покушений на убийство меня со стороны тех, кто хочет меня свергнуть. Многие из них лидеры «Пирамиды», которые потеряли близких в резне в «Крэйвен Холле», несмотря на то, что мы сделали всё, что могли, чтобы спасти их. В целом в тот день мы потеряли двенадцать жизней. Двенадцать матерей, сыновей, любовниц или дочерей. Двенадцать душ вырвали из этой жизни и уничтожили, как ничего не стоящей мусор.