Обреченные на месть
Шрифт:
— Пули матерого браконьера, — усмехнулся Морсиано. — В здешних магазинах такие не продаются. Точно такую же достали из обугленного трупа, видимо, одного из киллеров, что охотились за тобой. Кто-то из вас, ты или монах, всадил ее в него. А другой позже сымитировал падение в пропасть машины с киллером.
— А что, второй киллер тоже ранен? — спросил я у Морсиано.
— Нет, второго утопили в вонючем отстойнике промышленных стоков, предварительно удавив.
— Почему с ним так расправились?
— Видно, плохо работал или много знал. Был наверное неудачником, который может в любую минуту проколоться. К тому же он засветился на скоростной дороге, поджидая каких-то подельников, которые и стали его будущими убийцами. Его опознали на фото несколько служащих ближайшего дорожного ресторана и заправочной станции.
— Получается, — сделал я вывод, — что у тебя не осталось никаких следов к живым заказчикам и свидетелям?
— В том-то и дело! Одни преступники уже вышли в тираж, а новых мы пока не знаем.
— Ты думаешь, будут новые? — спросил я уныло.
— Уверен! — припечатал он. Так что моя робкая надежда на окончание погони за нами не оправдалась. — Сегодня я заночую в гостинице, а завтра отправлюсь в Олбани, — продолжал Морсиано. — Нужно будет поставить в известность этих пресловутых нотариальных юристов, что утечка вашего адреса произошла по их вине, чтобы в дальнейшем это не повторилось. Иначе они не только потеряют клиентов, но и потеряют свою лицензию.
— Ты думаешь, что если они потеряют лицензию, мне от этого будет легче?
— Не волнуйся, Слава, я надеюсь, что все уладится.
— Я тоже надеюсь, — усмехнулся я в ответ.
— Кстати, — парировал Морсиано, — я привез тебе свой личный бронежилет модели FLX2F-20, весом чуть более двух килограммов. Вязкий пластик держит пули магнума 357-го калибра или девять миллиметров.
— Каждый день носить не надо, но иногда он может быть необходим, — объяснил он, доставая из сумки жилет и протягивая его мне.
— И когда именно надевать? — съехидничал я.
— Ну, это ты узнаешь сам…
— Как, интересно?
— Да просто. Когда твоя задница начнет себя неуютно чувствовать, — заржал он явно не к месту. — Все ясно? Ствол тебе тоже будет нужен, но абсолютно легальный. Я об этом позабочусь.
Заметив на столе письма из банков с предложениями кредитов, он улыбнулся:
— А это кстати. 11 марта вы юридически станете полноправными хозяевами всего вашего наследства. Так что уже сейчас можете брать кредиты…
— Да у меня есть деньги, нам пока хватает.
— Вот именно — пока, а дальше трат будет на порядок больше. Но об этом поговорим позже. Кстати, передашь от меня монаху, как только он подлечится, пусть где-нибудь в озере утопит свое ружьишко со всем дробно-пороховым припасом и переходит на рыбную ловлю. Не к лицу монаху эта кровожадная забава. Да и ствол этот может оказаться в розыске, — закончил он.
На следующий день рано утром Фред Ди Морсиано уже мчался в столицу штата Нью-Йорк, предварительно о многом договорившись в монастырской канцелярии. За всеми его грубыми шутками скрывались вполне резонные опасения. Получалось, что противник перехватил инициативу, отрубив и зачистив все концы. И хотя было ясно, кто хороводит на той стороне «окопов», никаких следов новых исполнителей, наверняка более профессиональных и опасных, наш друг пока не имел.
«Впрочем, — мелькнуло у него в голове, — есть один мизерный шанс все-таки вычислить киллеров. Но это был очень маленький, зыбкий шансик». Впрочем, как и все остальные…
Глава 18
Мы вчетвером сидели в келье брата Феодора. Он только что возвратился из госпиталя, его левое плечо было туго забинтовано и рука фиксировалась повязкой. Мы пили легкое калифорнийское розовое вино, которое привез с собой прилетевший из Лос-Анджелеса Назар Нафашьянц, старый друг Броди еще по афганскому плену. Они расстались, приехав в Америку. Назар Саркисович из Нью-Йорка сразу же отправился вместе с представителем армянской диаспоры в Лос-Анджелес. Жизнь его складывалась неплохо, вначале и не без помощи земляков.
По первости у него была доля в небольшой сапожной мастерской, где также находился металлоремонт, ремонт часов и ювелирных изделий. Нафашьянц вошел в бизнес своего дальнего родственника, выплатив ему пятьдесят процентов от стоимости мастерской. Позже дядя Сурен отдал ему и свою половину в качестве приданого единственной дочери. Назар женился, родились дети — сын и дочка. Бизнес давал не великий, но надежный достаток. После смерти тестя жене достался и дом отца, куда они переехали со съемной квартиры. Все бы так и шло, если бы не азартный характер Нафашьянца.
Он решил стать брокером на бирже. Поначалу ему везло. Продав свою мастерскую и выгодно манипулируя не только своими деньгами, но и деньгами, доверенными ему земляками, родней и друзьями, он быстро пошел в гору. Спекуляции на ценных бумагах, золоте и валюте давали быструю, порой даже моментальную прибыль. Но не гарантировали стопроцентного постоянного успеха.
Рано или поздно спад, дефолт или ошибки собственных расчетов должны были привести Нафашьянца к банкротству. И это произошло.
Чтобы вернуть утерянные деньги и погасить долги, Назар заложил дом покойного тестя, пойдя ва-банк, и снова проиграл. Все пошло наперекосяк.
Жена не простила ему этой потери. Она и дети переехали в довольно просторную четырехкомнатную квартиру, но Назару там не нашлось места. Ашхен оставалась верной супругой, но поставила два условия для его возвращения в семью — новый дом и долгосрочный, в сто тысяч долларов, счет в банке на детей, по пятьдесят тысяч на каждого до их совершеннолетия. Деньги дети могли бы получить только после двадцати одного года со всеми набежавшими процентами.