Обречённые. Том 1
Шрифт:
Пак плавал на самой кромке сознания, если б не двое поддержавших его парней из первых, бравших «Брэдли», он бы давно упал. Теперь он был бессилен, как и до первого контакта со сверх-способностями, Вождь взял бы его голыми руками. Но отчего-то сопротивления не было. Не было его и тогда, когда несколько рук рванули на себя дверь. Не было, когда из-за недавно священного, а теперь отброшенного, как половая тряпка, полога вытащили визжащего Вождя и угрюмо молчащего пристебая из забарьерных.
Все рассматривали их, ещё вчера невидимых и казавшихся полубогами. Было бы чего пугаться! Вождь оказался рахитичным, тощим, горбатым существом, у которого из одной большой головы вырастало несколько мелких,
«Я ни при чём! Я лишь исполнял приказы! Меня заставили! Я ведь хотел немного, совсем немного, а в этой конченой стране только нищета, тирания и рабство! Я за прогресс, я за реформы, я за демократию…»
Все головы разом плакали, слёзы, сопли и слюни катились по нескольким разномастным, будто вылепленным насосавшимся пойла гончаром, лицам. Лицам? Скорее, отвратным харям. Пак никогда не думал, что Чудовище, которое Отшельник называл Бигом, покажется ему симпатичным, а вот ведь, показалось! По крайней мере, оно не продавало и предавало за какую-нибудь очередную дешёвку. Когда шёл сюда, Пак надеялся, что заставит его всё рассказать. Но силы действительно были вычерпаны до дна. Оставалось сказать это самому…
— Ты собрал всех, кто мог и хотел сопротивляться. Морочил головы, обещая победу в будущем, но не давая сражаться сейчас. А когда понял, что кто-то может лишить тебя власти, ты предал, навёл на нас врага. Их ты тоже обрёк на смерть. А в награду хотел… Сейчас угадаю.
Пак перехватил взгляд предателя. В нём больше не чувствовалось ни разума, ни величия — только страх загнанного животного, да недоуменная обида на кукловода, бросившего надоевшую куклу в огонь. «Я ведь всегда был послушным, почему меня не спасли?» А ещё… Поняв, что хотя бы несколько минут ещё поживёт, бывший Вождь чуть успокоился — и тут же бросил алчный взгляд на грудь Васенды. Девка тоже это заметила — но вместо того, чтобы протянуть к очередному мужику короткие толстые руки, смачно плюнула в лицо Вождю. Густой зеленовато-белёсый комок повис на брови главной головы и лениво пополз в глаз.
— Ты хотел баб! — уверенно произнёс Пак. — Белых, гладких, как те, что в Забарьерье, так?
— Это же такая малость, — залепетал Вождь, ещё надеясь смягчить наказание. — Мне ж больше ничего не надо…
— Да, и из-за этой малости ты обрёк на смерть соратников, каждый из которых лучше тебя, говно! Ты даже не понял, что ни одна забарьерная тёлка тебе, выродку подкупольному, и сопли своей не даст! Ума не хватило понять, что бесплатно работаешь!
Несколько парней с автоматами вскинули стволы, чтобы кончить гада — но Пак отрицательно мотнул головой. Автоматы нехотя опустились. Он шагнул к Вождю, пошире раскрыл клешню — и резким движением перекусил шею одной из маленьких голов. Раскрыв рот от ужаса и боли, выкатив бусинки глаз, головёнка упала на битый кафель. Чёрная струйка крови потекла из обрубка. А Пак уже забрал в клешню вторую, ошалело вопящую головку, и вскоре она, так и не закрыв рот, упала следом. Головки падали одна за другой, и с каждым падением многоголосый вопль становился тише, потому что кричащих ртов оставалось меньше. Наконец Пак с усилием оторвал последнюю — и скомандовал своим:
— Кончайте его. Чтобы быстро, но душевно!
Визг поднялся до запредельных высот, а голова у Пака итак раскалывалась. Грозя столкнуть в беспамятство, накатывала отдача от запредельного усилия. Но оставалось ещё одно дело, потерять сознание сейчас было бы просто неприлично. Он так долго ждал момента, чтобы хоть один забарьерный гад попал в руки живым… Так часто вспоминал, как полз, оставляя кровавую дорожку,
Странно, он же был далеко: в этот момент он убегал от погони, а за спиной тарахтел броневик. Стоило повернуться лицом, на кончике одного из автоматов сверкнуло пламя — и мир словно взорвался. Малышню кончали в каменной коробке, и позже. Насколько Пак знал, выжил только Гурыня. Как он мог видеть эту кровавую дорожку за Грюней, слипшуюся от крови шерсть и катящиеся из огромного глаза слёзы? Неважно. Важно то, что есть возможность за них отомстить.
Сожжёный живьём Папаша Пуго частенько тревожил его в кошмарах. И то, что делали с ним самим в зверинце, а потом в полиции, тоже. Не беда, что безцветный человечек в строгом пиджачке и начищенных, невероятных в Подкуполье ботинках… С безукоризненным галстуком, воротничком и пробором, с часиками на руке, в пахнущей дорогим одеколоном рубахе… Что он не испытает и тысячной доли испытанного им. Важно, что сейчас он перестанет быть. Хоть один из десятков тысяч убийц и сеятелей вражды.
— Вас всё равно выловят, выродки, всех! — вдруг тихо, но твёрдо произнёс серый. А с характером мужичонка-то! Так даже интереснее. — Рано или поздно…
— Рано или поздно все сдохнут, — устало произнёс Пак. — Но я твою смерть увижу, а ты мою — нет. Мне просто интересно, вам что, мало ваших танков и гравилётов, что вы нас нашими же руками убиваете? Или… трусите в открытую схватиться, после того, как я ваши колонны жёг?
Серый дёрнулся, как от оскорбления. Но не ответить не мог.
— Пачкаться о дерьмо не охота!
— Прекрасно, — холодно заметил Пак. Часы в его голове отсчитывали последние минуты, со справедливой местью пора было кончать. Хотелось бы, конечно, дать ему на своей шкуре испытать все радости зверинца Бархуса — но увы, нет ни проволочной плети, ни причиняющих адские муки препаратов, а самое главное — времени. — Знаешь, и нам не охота пачкаться о тебя — ведь для нас ты тоже выродок и мутант. Обо всех таких, как ты, неохота. Мы бы и не пачкались, оставь вы нас в покое. А раз припёрлись, незнамо зачем — приходится. Связать его!
— Нет верёвки, командир, — произнёс Крысятник. — Последние наверху остались. Сходить?
— Некогда. Значит, так. Прострелите ему руки и ноги и оттащите на середину зала. Пусть опробует на себе высокие… словом, подарок сородичей.
Слово «технологии» Пак боялся не выговорить с одного раза, а начнёшь запинаться, и будет уже не то.
— Там оставьте. Ни в коем случае не убивать. И уходим через тот ход, по которому я пришёл. Видели, откуда мы с Чачей и Тотей шли? Вот туда и идём. Куда дальше, покажу. И быстро, быстро. Бросить всё, кроме еды! Чтобы через пять минут тут никого не было!
Солдату собраться — только подпоясаться, а мутанту и того не нужно. Комбинезон же, или вовсе лохмотья безо всяких поясов, многие вовсе без одежды. Толпа пробежала по площади, упавшим помогали встать, обессилевших и раненых тащили за собой. Трупы и тяжёлых оставили, даже если кто-то ещё жив, всё равно потом помрёт. А живым, может, из-за них нескольких секунд не хватит.
Как раз в этот момент портативный радиомаячок отозвался сигналом тревоги. На боевой орбитальный бомбардировщик пришла команда — короткий импульс, который люди бы перевели как: «Пли!». Машина, начинённая всякой смертоносной всячиной, висела на шестистах километрах на геостационарной орбите, но ради атаки снизилась до двухсот. Такой вот пикирующий бомбардимровщик XXII века. Вниз почти отвесно ушла огромная противобункерная ракета.