Обречённые. Том 1
Шрифт:
Мэтхен слушал тихую, вполголоса, болтовню трёхглазого мутанта, но не мог отделаться от подозрения. Что-то в этой истории не так, но что? А, вот…
— Погоди, а почему вы с этим добром драться не пытались? Понятно, что не выстояли бы — но у нас обычно сперва делают, а потом думают…
Стась виновато потупился, даже как-то ссутулился. Отвечать ему очень не хотелось.
— Да я вспомнил уже вечером, когда мы за каналом в лесу прятались. Хорошо хоть, вообще вспомнил — отец ведь один раз рассказывал, и то лет десять назад!
Десять лет. Да, серьёзно: десять лет для мутантов эквивалентны тридцати для людей прошлого…
— Ну, и где этот переход? — поинтересовался Мэтхен. Хурсаг шагал рядом, всем своим видом демонстрируя доверие и готовность повиноваться. Мэтхен не знал, что творится у него в голове, но хорошее вооружение и трофейный камуфляж его бойцов впечатление произвели. — Только не говори мне, что пошутил!
— А я и не шутил, — обиделся Хурсаг. — Смотри, вон ту яму видишь?
Теперь Мэтхен понял. Две подозрительно ровные квадратные лужи с какой-то резко пахнущей белёсой дрянью, по их краям до сих пор торчат ржавые, обглоданные временем опоры рухнувшей крыши. Странно, отчего тоннель не обнаружили пришельцы — но они и прибыли-то сюда часа четыре назад, после долгого и небезопасного перехода. Тут уж не до рекогносцировки — тем более задерживаться они не собирались. Где тоннель кончается, Мэтхен не видел, но его существование сомнению не подлежало.
— Командир, нам что, туда? — спросил Хрюк недоверчиво. — Я видел такую дрянь, от неё потом волдыри будут по всему телу! Так это у нас, а у вас-то, забарьерных…
— Придётся потерпеть, — вздохнул Мэтхен. — Парни, кому-то надо пробраться на тот берег и протащить верёвку, чтобы остальным было легче.
Желающих было много, куда больше, чем требовалось.
— Я хорошо плаваю, — наконец, прохрипел кто-то из людей Хурсага. — И через болота лазил. Я смогу.
— Валяй, — неохотно согласился Хурсаг, толстяк отдыхал после нелёгкого перехода. Он предпочёл бы, чтобы рискнул кто-то их чужаков. Вождя понять можно. — Только осторожно.
Ухватив выданную Мэтхеном верёвку зубами, посельчанин решительно двинулся к луже. Морщась от отвращения, он входил в белёсую массу, что с глуховатым, больше смахивающим на чавканье плеском принимала тело. Вот в «воде» скрылся живот мутанта, потом грудь и спина, и вот уже наверху торчит только неимоверно грязная и мятая кепчонка из кожзаменителя. Вскоре скрылась и она, поверхность в последний раз колыхнулась и застыла, будто прокисшая и прогорклая манная каша.
Ждали долго. Как та самая манная каша, тянулось время. Казалось, Ярцев вот-вот начнёт утюжить противника, а они всё на этой стороне. А ведь капитан специально говорил: времени у них будет совсем чуть-чуть. Стоит немного задержаться, и все там останутся. Местные не помогут — на них вообще надежда слабая. Хорошо, если в самые первые минуты, когда вражеские солдаты и офицеры начнут выпрыгивать из горящих казарм в исподнем, успеют сделать пару залпов. Если у чужаков будет хоть пара минут, чтобы очухаться, будет не атака, а коллективное самоубийство.
— Ну, где он там?! — спросил Мэтхен яростным шёпотом. — Время же уходит!
Всё больше и больше мрачнело лицо Хурсага, да и Стась шёпотом, почти одними губами, матерился. Больше
— А можно, я попробую? — спросила Хухря. Там, где подсохшая грязь отвалилась, шерсть тревожно мерцала багрянцем. Мэтхен знал, уже в десятке метров этот блеск терялся в смоге. Но местные тревожно косились. Живой фонарь был им в новинку. К Ярцеву она бы обратилась по-уставному, как учил капитан, но Мэтхен… С Мэтхеном, казалось многим, возможны послабления. «Великое дело — авторитет» — подумал Эрхард. — Я умею плавать… И в темнотище вижу…
Ещё бы не видеть, если ты сама себе лампочка! Вон, и остальные заулыбались, для них сказанное Хухрей было изысканной шуткой. Для него — нет. Может, он и отпустил бы девчонку поплавать в залитом отравой переходе. Но под носом у врага… Вот вылезет она на той стороне — и любой дурак сможет увидеть непонятное багровое свечение. И если там не снайпер даже, а самый обыкновенный автоматчик, не говоря уж о счастливом обладателе плазмострела, она не успеет даже вздохнуть. А насчёт «умеет плавать»: вроде бы была в Сафоново крохотная речушка Осьма, да только она давно пересохла. «Где ж ты плавать-то училась, Великанша? — подумал Мэтхен. — И сильно ли тебе это поможет тут, под землёй?»
Впрочем, остальные — не лучше. Из смоленских один Костолом остался, и тот никогда не выбирался из Ситников, да и в нынешнем Днепре купаться смерти подобно. Быстрой, но притом мучительной. Остальные из того же Сафонова, значит, и плавать умеют не лучше. Да и вообще, где вы видели купающегося в этаких помоях мутанта? У них тоже есть брезгливость. Вот и местные глядят на белёсую муть со страхом: у них нет за плечами ни жестокой школы Ярцева, ни четырёхсоткилометрового отступления по выжженной земле.
Мэтхен вздохнул: после гибели Хурсагова парня на лицах бойцов читается растерянность. Они не боялись — по крайней мере, на первый взгляд — схватки с врагом, но перспектива захлебнуться в зловонной жиже не вдохновляла никого. Ещё нет-нет, да и бросали взгляды на командира: кого теперь на смерть пошлёшь? И что станешь делать потом?
Внезапно Мэтхен понял, в чём суть сомнений. Ярцев порой посылал туда, куда никто по своей воле бы не пошёл. Он всегда был безжалостен, и в особенности к трусам. Но все знали: если это будет нужно для победы, командир пойдёт в пекло первым. И в самой тяжёлой обстановке не падёт духом.
А в самом Мэтхене такой уверенности пока не было. А вдруг он только и годен на то, чтобы посылать на убой? И ладно б для дела, а то ведь на смерть бесполезную. А то и вовсе струсит, скомандует отступление, и обессмыслит гибель Дудони? Или даже не просто струсит — не случайно ведь он человек… Одинаковец. Забарьерец. Один из тех, кто жжёт и убивает. Случайно ли? Вот Ярцев, даром, что человек…
Всё это пронеслось в голове Мэтхена одним грохочущим составом, так, будто он был одним из бойцов, и именно в его голове зародились крамольные мысли. Резко, как вспышка молнии, возникла мысль: именно сейчас, в эту секунду, решается, быть ли ему командиром. Тем, в кого верят, за кем готовы идти, и не только потому, что так сказал капитан. И от его действий сейчас зависит больше, чем успех переправы. Судьба всего будущего боя.