Обречённые. Том 1
Шрифт:
Полковник Наттер обходил шеренгу бойцов. Новенький, спешно изготовленный камуфляж, кевларовые панцири ещё не надеты, но старинные штурмовые винтовки (почти все — ещё пороховые с небольшим вкраплением первых плазмострелов) подняты в положении «на караул». Стволы встали лесом, лица сияют, сапоги начищены — герои, что тут сказать!
— Туда, сынки! — картинно показал он на дальний конец поляны, где замерли в строю наследники прошлых эпох и давно забытых войн… Железные мастодонты, такие неуклюжие и бесполезные в век гравилётов и космических бомбардировщиков, нанороботов, плазмострелов и генно-модифицированных спецназовцев. Сегодня
И сам двинулся к старенькому «Абрамсу». Машина, помнящая, наверное, ещё Ирак и Ливию, завелась сразу, турбина заревела, гусеницы с лязгом провернулись, сминая траву. За ним двигались остальные машины. Над колонной с железным клёкотом проносились вертолёты, почти беззвучно промчались обманчиво-неуклюжие, похожие на летающие утюги гравилёты и облегченные учебные гравипланы. И вся эта мощь — против пары сотен тысяч безоружных, деградировавших мутантов, которые, небось, и не поймут, что их убивают!
Полковник не был таким уж героем, он предпочёл бы ехать сзади, как и требовалось по всем наставлениям. Но разве тут война? А пострелять тварей хотелось и ему. Может, пушка вообще не понадобится, хватит и пулемёта: он бы тоже не отказался от десятка чучел напоследок. Хотя… Может, они и доживут до момента, когда то же самое станут делать на планете Хань? Ну, если эта секретная штука сработает? А пока — сомнения прочь! Вперёд, кто первым доедет, больше трофеев настреляет!
Это было ошибкой. Только выяснилось это не сразу.
…Когда-то город назывался Рудней. Жили тут десятки тысяч людей, даже какие-никакие, а предприятия работали. С тех пор уцелело только одно — завод по производству синтетического топлива из выбросов канализации. Странное дело: переработка импортного дерьма там, где своё на каждом углу валяется…
Конечно, тут было ещё неплохо. Самый край Подкуполья: тут и дожди не всегда радиоактивные, и смог порой уносит свежим забарьерным ветерком. И «туристы» бывают частенько: проходят по каким-то железным лесенкам и переходам, в масках. Воздух им подкупольный не нравится, ясное дело. Бросают вниз куски хлеба, жвачку, порой даже банки с пивом — только не любят их подкупольские, своё пойло по любому лучше. Это ж так, детишкам развеселиться…
Иногда, конечно, прилетают не только подарки. Вон Мелкая Марышка, дурища, пошла как-то халявного пивка попить. Так турист поднял какую-то трубку, на конце что-то сверкнуло — Марышка и опрокинулась клыкастой мордой в грязь, только похрипела маленько в агонии, да когти на трёхпалых руках чуть грязь поскребли. А туристы, все такие из себя, в отливающих металлом костюмах или весёлой зелёной расцветки камуфляже, спустились, Марышкукрюком под рёбра подцепили и уволокли на свою сторону. Или вон парочку мальцов — Кныша да Роху. И тоже в тарахтелку свою унесли.
Ну, и что с того? Шлёпнули, значит, было за что. Не будь любопытным сверх меры. А Мырышка вдобавок дурой была, выделывалась. Вот и перед ними выделываться стала — думала, как с нашими мужиками, выйдет. Нее, шалишь, нужна ты туристам, дура! Вот и шлёпнули, а что утащили, так тоже правильно: не пропадать же мясу, а ей всё равно уже. Обычное дело, чего там!
Нюрка Шнобелястая проснулась задолго до рассвета. Она не могла сказать, откуда появилась эта смутная тревога. Но ощущение было слишком сильным. Всё-таки пересилила себя и решила улечься обратно. Но чувство не проходило:
— Мам! — принялась тормошить мать Нюрка. Накачавшаяся пойла, та спала беспробудно, только храпела, причмокивала и пускала слюни. Потеряв терпение, Нюрка долбанула в жирное плечо клювом. Клюв у неё был что надо: длинный, сантиметров тридцать, чёрный, острый. Разок полез к ней хулиган Кашма с приятелями — побить хотели и крысу пойманную отнять. Пришлось пару раз тяпнуть их клювом, так у Кашмы кровища фонтаном потекла, жуть даже. Остальные-то разбежались, а Кашма, дуралей, прижмурился вечером…
Вот и Мамашка Чуча взвыла обиженным чудовищем, вскочила, повела очумелым взглядом трёх пьяных глаз. В могильной тьме все три были бесполезны, но нос учуял запах никогда не мытого, покрытого бородавками тела дочери. А острые, как у кошки, и такие же мохнатые уши уловили её встревоженный голос.
— Спи…, а то как…! — пробурчала Мамашка, снова погружаясь в пьяный полусон-полубред. Совсем, выходит, пьяная, раз даже подзатыльник не дала. Бесполезно!
Мамашка не заморачивалась насчёт любви и прочей глупости, вдобавок страдала забывчивостью. Обычно назавтра она уже не помнила, с кем спала, а с кем ещё нет, и от кого, соответственно, очередной отпрыск. Вот этот вроде трёхрогий, значит, от Хряка Помкина. Или от Хоря? У того вроде тоже рога есть, но не такие, ветвистые, как у оленя. А эта толстая сонная дура с костяными, как свиные копыта, пятками — от Ежа Зелёного? А то, которое ни то, ни сё, она даже не назвала его никак, потому что, не ясно — «он», «она» или «оно» выползло из брюха, пока Мамашка лежала в отключке под краником? Да плевать. Главное, бухать не мешают.
Двенадцать разномастных отпрысков Мамашки Чучи мирно посапывали рядом. Они ни о чём не догадывались. А может, думали, что до них никому нет дела. Значит, почудилось и ей. Можно спать дальше. Нюрка уже растянулась на лежаке и честно попыталась заснуть — но тут-то было. Теперь стало ясно, отчего она проснулась: пришла пора прогуляться до ветру. Ну, это понятно и привычно, не из-за чего тревожиться. Нюрка поднялась и, едва не чертя клювом по земле, поползла к выходу. Вставать ночью небезопасно: их потолка торчали изогнутые, ржавые прутья арматуры. Воткнётся такой в глаз — мало не покажется. Как и у Мамашки, глаз было три, но всё равно приятного мало.
Вот и выход. Пятно чуть менее чёрного на фоне абсолютной черноты. Как ни темно на улице, в подвале темнее. После подвала глаз уверенно видит метра на полтора. Здесь можно не бояться напороться на арматурину, всегда готовая поиздеваться малышня спит. Раздолье! Осторожно, стараясь не оступиться на битом кирпиче и качающихся плитах, Нюрка отползла от хижины метров на пять.
Сделав свои дела, она уже собиралась ползти обратно, когда в небе возник и стал быстро нарастать свист. Свист властно заполнил всё вокруг, он начал переходить в рёв. Испуганная и изумлённая, Нюрка задрала клюв к чёрному небу. Свист нарастал, казалось, он заполонил всё мироздание, он терзал уши, будто раскалённый железный обруч сдавливал голову. Терпеть стало невыносимо, Нюрка упала наземь, когтястые пальцы заскребли бетонное крошево, из глотки вырвался полный боли и ужаса стон. В следующий миг стон оборвался: её стало неудержимо рвать. Судя по тому, что из хижин выбежали остальные, и некоторые катались в грязи, зажимая уши, пострадали все.