Обреченные
Шрифт:
В пути Анна обратила внимание, как пару раз Халиф, сидевший впереди, включал планшет и что-то разглядывал на экране. Похоже, главарь банды и в самом деле не только владеет современной техникой, более уместной в условиях мегаполиса, но и умеет ею пользоваться. Вот только зачем? Что он там рассматривает? Приблизиться настолько, чтобы можно было взглянуть на планшет через плечо Халифа, Анна не решилась. Хотя бы сегодня Халиф пока обходился без побоев, не хотелось его злить своим излишним любопытством. С этим человеком невозможно заранее предугадать, что может вывести его из себя.
На ночевку остановились даже не съезжая с дороги. Впрочем,
На ужин Анне выделили какие-то ломтики со вкусом и запахом мяса — в сгустившихся сумерках она даже не смогла разглядеть толком, что это было. Впрочем, в условиях постоянной нехватки пищи и полуголодного состояния такие мелочи уже не особо волновали, достаточно того, что это съедобно.
Сами бандиты уселись в круг неподалеку от автомобиля Халифа. В свете фонариков по большей части виднелись лишь их силуэты. Некоторое время они что-то обсуждали на своем языке. Анне показалось, что изредка Халиф бросает косой взгляд в ее сторону. Возможно, наряду с обсуждением прочих дел, речь шла и о ней. Судя по тону, Халиф был чем-то недоволен. Хотя, в добром расположении духа его вообще вряд ли хоть кто-нибудь когда-нибудь видел.
Халиф поднялся на ноги. Все разговоры сразу смолкли. Не глядя ни на кого, предводитель банды направился к своему автомобилю. Открыв дверцу, он схватил Анну за плечо и одним рывком выдернул наружу.
Анна съежилась, ожидая удара в лицо или по ребрам. Однако случилось то, к чему она совсем не была готова. Анна понимала, рано или поздно такое должно было случиться, таков внешний мир абсолютного беззакония, живущий по праву силы. Но именно сейчас это произошло неожиданно.
Халиф бросил женщину лицом на капот своего автомобиля. Его пальцы сжали шею Анны с такой силой, что от боли и страха она даже не поняла, что ее комбинезон уже где-то ниже колен. Жесткая рука грубо влезла между ног, причиняя только боль. Через мгновение боль усилилась, будто разрывая надвое. Машина качнулась и заскрипела под мощными движениями Халифа. Его рука, по-прежнему сжимающая затылок Анны, вдавливала женщину в капот с такой силой, будто главарь бандитов пытался расплющить ее лицо в кровавое месиво. Анна не чувствовала боли, даже между ног, лишь страх и унижение. Не слышала восторженных воплей бандитов, подбадривающих своего главаря. Не чувствовала и времени, казалось, ее мучения бесконечны.
Спустя какое-то время Халиф остановился, но свою жертву не выпустил. Анна снова почувствовала боль. То, что делал сейчас с ней Халиф, было для нее не только необычно, но и противоестественно. Леха в ту единственную ночь их близости открыл в сексе много необычного для нее, чего никогда не позволял себе муж, такого, что вспоминалось не только с восторгом, но и с чувством некоторого стыда. Сейчас были только боль, страх и унижение.
Полностью удовлетворившись насилием, Халиф, наконец, выпустил свою жертву и отошел в сторону. Анна сползла на землю, сжалась в комок, будто в попытке отгородиться от всего мира, стать крохотной и незаметной, спрятаться от всех.
Никто больше не тронул Анну, вероятно, запретил сам Халиф. Впрочем, даже если бы на нее набросились всей толпой, она ничего бы не почувствовала, настолько все случившееся отгородило сознание от восприятия реальности. Страх, боль и унижение —
Прошедшая ночь и наступившее утро случились как бы сами собой, отдельно от нее, от всего мировосприятия. Отряд снова куда-то ехал, она опять сидела на заднем сиденье, Халиф вновь всунул ей в ладони какой-то сухарь. Анна не чувствовала и не хотела ничего. Она ни о чем не думала, в голове не шевелилась ни единая мысль, она просто тупо смотрела в окошко и не видела ничего. Будто ее жизнь окончательно прервалась там, на стоянке, и дальше не было ничего, все дальнейшее происходило уже отдельно от нее.
К действительности ее вернули звуки выстрелов. Бандиты Халифа стреляли, падали какие-то люди, сраженные пулями, раненых добивали ножами. Анна толкнула дверцу и вышла из автомобиля. Может быть, шальная пуля сразит и ее, и она, наконец, уйдет из этой жизни, не победив, но и не покорившись. То, что случилось минувшей ночью, наверняка повторится, и не раз, и в конце концов окончательно ее сломает, превратит в безвольную тряпку, чужую вещь, она уже не будет принадлежать сама себе. Уж лучше покончить прямо сейчас со всем сразу.
Кто-то остановил ее, грубо толкнув в грудь. Если бы сохранилась способность здраво мыслить и рассуждать, Анна узнала бы того самого головореза, который уже не раз предпринимал попытки изнасиловать ее. Сейчас же она увидела только грязную ладонь, сжимавшую ее грудь, похотливую ухмылку на заляпанном кровью лице и рукоять ножа, торчавшую из ножен на поясе. Абсолютно бездумно Анна потянула за рукоять и ткнула прямо перед собой.
Ухмылка на лице бандита сменилась удивлением. Наверняка, как и все обитатели внешнего мира, он знал, что рано или поздно смерть придет и к нему, но, видимо, никак не ожидал, что это произойдет именно так. Он отступил на шаг, медленно осел на землю, привалился на бок, затем опрокинулся на спину и замер, устремив неподвижный взгляд в черное небо. В другое время Анна сама бы удивилась, что ей так запросто одним ударом удалось заколоть насмерть человека, основное ремесло которого — убийство.
В уши ворвался пронзительный крик. В нем настолько явственно звучали страх, мольба о пощаде, призыв о помощи, что реальность на краткий миг обрела для Анны более четкие очертания.
Девчонка лет десяти прижалась к одиноко торчавшей из земли кирпичной стене, прямо на нее шел Халиф. Предводитель банды не спешил, бежать его жертве все равно было некуда. Поигрывая ножом с широким лезвием, он явно предвкушал удовольствие от расправы над беззащитным существом.
Анна подняла дробовик, выпавший из рук заколотого ею бандита. Она не издала ни звука, но Халиф, словно почуяв опасность, оглянулся на нее. Менее секунды они смотрели друг другу в глаза. Выпустив нож из ладони, Халиф вскинул ствол автомата. Анна нажала спусковой крючок дробовика. В тот же миг удар в плечо сбил ее с ног, еще один удар по затылку погрузил сознание во тьму.
глава тринадцатая
Кажется, это еще не смерть. Вокруг темнота, но она чувствует боль. Не может быть, чтобы мертвые что-нибудь чувствовали. Можно ли считать счастьем и удачей то, что она все еще жива? Скорее, нет. Смерть не может быть хуже жизни в чудовищном мире жестокости, насилия, голода, боли, страха.
Анна попробовала пошевелиться, левую сторону груди пронзила такая боль, что вырвался стон.
Стало немного светлее, по потолку скользнули тени. Послышался спокойный мужской голос: