Обреченный трон
Шрифт:
Дождь разбивался о ее воздушный щит с такой силой, что я не мог видеть за ним ничего, кроме постоянного потока воды, стекающего по его поверхности. Казалось, что она создала для нас этот крошечный рай, где ничего, кроме нас двоих, не существует, и я намерен воспользоваться этим в полной мере каждого мгновения, которые мы сможем украсть.
Я обхватил Рокси за талию и стащил ее с себя, бросив ее на спину в грязь, и она с пошлым смехом убрала свои крылья, когда я навалился на нее сверху.
Мой рот нашел ее рот, и
Я нащупал подол майки, в которую она была одета, и задрал его вверх и через голову. Но когда материал зацепился за ее руки, я вывернул их, удерживая в ловушке, прижал их над ее головой и ухмыльнулся, глядя на нее, когда ее зеленые глаза вспыхнули от гнева.
Она выгнула спину дугой, словно собираясь сопротивляться, но мой член нашел вход в нее, и когда я вошел, она забыла об этой идее.
— Блядь, Дариус, — застонала она, когда идеальная тугость ее киски сомкнулась вокруг моего ствола, и я толкнулся сильнее, наслаждаясь звуком, который она издала, когда я заполнил ее, и тем, как все ее тело выгнулось дугой навстречу моему.
Я снова захватил ее губы и жадно поцеловал ее, в то время как земля продолжала неистово дрожать под нами, а раскаты грома над головой заставляли вибрировать все вокруг.
Как только она растворилась в моем поцелуе, я притянул бедра назад и снова сильно вошел в нее, удерживая ее руки над головой и доминируя над ее телом, пока ебал ее с отчаянной потребностью сделать своей безоговорочно.
Драконам свойственно находить самые бесценные сокровища и делать их своими, а она была самой ценной вещью, которую я когда-либо мог надеяться заполучить. Она была красотой, силой, храбростью и надеждой, и если бы мне пришлось посвятить каждый день до конца вечности тому, чтобы делать ее своей, то я бы с радостью так и делал.
Я собирался вбить свое имя в каждый дюйм ее кожи, заклеймить ее своими поцелуями и отметить ее своей любовью, пока ни один Фейри в мире не сможет отрицать этого, и даже звезды будут вынуждены позволить нам.
Моя свободная рука двигалась по изгибам ее тела, когда я снова и снова глубоко всаживал в нее свой член, и ее тело покрылось грязными отпечатками рук, которые я никогда не хотел с нее смывать.
Каждый выкрик, срывавшийся с ее губ, подстегивал меня, я насаживался сильнее, глубже, желая, чтобы она кончала для меня снова и снова, пока она не перестанет видеть и думать, и все, что останется в мире — это я и она, и ничего больше.
Она отдавалась мне в течение нескольких наполненных экстазом минут, пока я доминировал над ней, заставляя меня рычать от удовольствия, когда ее тело покорялось мне так, как я всегда хотел, чтобы она покорилась мне.
Но, конечно же, она не позволила так просто оставить все как есть.
Резким рывком она освободила свои руки от майки и
Я рыкнул отказом ей, мне слишком нравится ощущение обладания ею, чтобы отказаться от этого, и схватил ее колено, чтобы трахать еще глубже. Я наблюдал, как она стонет и извивается, когда я вбиваюсь в нее все сильнее и сильнее, как ее руки ласкают свои груди и сжимают соски, окрашивая каждый сантиметр кожи грязью.
Но как только у меня появилась уверенность, что она в моей власти, Рокси снова потянулась вверх, прижав руку к моему плечу и откинув меня назад вместе с тенями, которые жили внутри нее.
Я застонал, когда тьма во мне остро отозвалась, наполняя все мое тело наслаждением, когда тени внутри нас слились и запульсировали в острой потребности соединиться, и я каким-то образом оказался на спине под ней.
Вокруг нас клубилась тьма, и я впился пальцами в бедра Рокси, вгоняя в нее свой член, заставляя ее принимать меня так глубоко, что от каждого толчка у нее перехватывало дыхание.
Тени что-то шептали мне на ухо, заставляя меня страстно желать пролить собственную кровь, чтобы усилить удовольствие, которое они дарили мне, маня меня глубже в свои объятия.
Но поскольку мой взгляд сквозь завесу был прикован к девушке, сидящей на мне, я сосредоточился на том, чтобы дать им отпор, зная, что никогда и ни в чем не нуждался так, как в ней.
Глаза Рокси вспыхнули огнем Феникса, и тени метнулись от ее тела, пламя, жившее во мне, тоже поднялось и помогло мне изгнать их, когда она откинула голову назад в наслаждении.
Моя хватка на ее бедрах усилилась, и я приподнялся, намереваясь снова подмять ее под себя. Но ее руки легли мне на грудь, и я сел рядом, крепко целуя ее и глубоко трахая.
Я нашел ее клитор между нами, и ее пальцы вцепились в мои волосы, пока я теребил его в такт своим толчкам глубоко внутри нее, пока она не задохнулась, крича и кончая на моем члене так сильно, что я не мог не кончить вместе с ней.
Я сильно вошел в нее в последний раз, заставив ее застонать, когда ее тугая киска прижалась ко мне, и я выплеснул свою горячую сперму в нее с рыком ее имени на своих губах.
Гром, раздавшийся над головой, был полон ярости и зловещих предсказаний, молния за молнией ударяла в ее воздушный щит, и она вздрагивала, пытаясь сохранить его, вытягивая из меня столько силы, что у меня перехватило дыхание.
Мы остались там, соединенные и задыхающиеся, целуясь нежно и сладко, а не голодно и отчаянно, и я провел грязными руками по ее позвоночнику, зная, что это конец. Но я не хочу, чтобы она уходила. Я не желаю видеть ее нигде, кроме как в своих объятиях — всегда.
— Я твоя, Дариус, — вздохнула она, ее голос был едва слышен из-за бури. — И ты мой. Несмотря ни на что.