Обреченный трон
Шрифт:
Но прежде чем мы успели осуществить желание, молния ударила в крышу над нами, и Рокси закричала, когда весь домик на дереве накренился на одну сторону, пламя вспыхнуло по всей древесине, а наши друзья из соседней комнаты закричали.
— Твою мать! — прорычал я, отрываясь от нее и снова натягивая свои треники, пока моя потребность в ней не убила ее.
— Дариус, — прорычала Рокси, явно требуя, чтобы я не выходил из себя, но я настолько охренел от злости, что едва ли услышал ее.
Я ударил кулаком в деревянную стену с такой силой, что пробил в ней дыру, и с моих губ сорвался рев,
Я бросил последний, тоскливый взгляд на прекрасную девушку, которой принадлежало мое сердце, желая больше всего на свете, чтобы мне не пришлось уходить от нее, а затем разрывая собственную душу на две части, поскольку поступил именно так.
Другие Наследники попытались успокоить меня, как только я вернулся в гостиную, но я не стал слушать их, сбросил свои треники, распахнул окно и нырнул в бурю.
Моя форма Дракона вырвалась из моей плоти, и я стремительно полетел к бреши в заборе с пламенем, рвущимся из моих губ, поглощенный потерей всего, что у меня должно было быть с моей девочкой.
Когда я добрался до щели в заборе, перекинулся, перелез через нее и снова перекинулся, а затем взлетел в направлении гор, используя грозовые тучи, чтобы укрыться. Мне необходимо оказаться как можно дальше от всего и каждого, иначе я наброшусь на того, кто не заслуживает этого.
Я взмахнул крыльями и полетел так быстро, как только мог, оставив академию позади, а вместе с ней и свое сердце. В моей голове крутились образы прекрасной девушки с глазами, полными огня, и губами со вкусом греха, но судьба распорядилась так, что она всегда будет от меня далека.
Буря не утихала, пока я летел, не оглядываясь назад, просто мчался все дальше и дальше по небу, приветствуя страдания ледяного дождя, когда он обрушивался на мои горячие чешуйки.
В голове проплывали все ужасные вещи, которые я когда-либо делал ей, напоминая мне обо всех причинах, по которым я заслуживал таких страданий, пока сожаления и ненависть к себе не стали угрожать утопить меня сильнее, чем вся льющаяся на меня вода.
Наконец я приземлился на огромной поляне между двумя горами, плоскую равнину заливал дождь, а мои когти впивались во влажную почву.
Я зарычал на звезды, хотя их не было видно за облаками, но все равно сделал это, проклиная их так же, как они проклинали меня, и выдохнул огромный шлейф драконьего огня в огромный огненный шар, который расцвел до самого неба.
Я опустил голову, наблюдая за пламенем, которое медленно угасало передо мной, и мое сердце заколотилось, когда я заметил фигуру, шагнувшую сквозь дым, и когда он рассеялся, ее длинные волосы рассыпались вокруг нее, а темное выражение ее лица подсказало мне, что она зла как черт.
— Не убегай от меня, Дариус Акрукс, — прорычала Рокси, подойдя ко мне в майке, которая, я только сейчас понял, была моей.
Ее ноги босы, а золотые крылья на спине, несмотря на проливной дождь, сверкали огнем ее вида.
Воздушный щит сомкнулся надо мной, когда гром снова прогремел в небесах, и молния ударила в него, раскалывая созданный ею купол и освещая ее, как будто именно она владела им.
Я вернулся в форму Фейри, мои мышцы напряглись, когда я боролся
Я стоял совершенно неподвижно, пока она шла ко мне, ее глаза пылали опасностью и решимостью.
— Знаешь, когда меня вытащили из моей жизни и привезли в твой мир, люди снова и снова рассказывали мне о том, как звезды выбирают наши судьбы. Они говорили мне, что наши судьбы высечены в камне и запечатаны этими мерцающими маленькими искорками света далеко в небесах. А я ответила им, что не верю в судьбу. Неважно, сколько раз предсказания, гороскопы и прочее доказывали свою правоту, я по-прежнему насмехалась и говорила, что не верю в это.
— Не удивительно, Рокси. Ты самая упрямая Фейри из всех, кого я когда-либо встречал.
— Сказал чайник чайнику, — прорычала она, и во мне вспыхнул гнев от ее тона. Даже спустя столько времени она оставалась такой же неуважительной, такой же грубой, язвительной и свирепой, какой была в первый день, когда я увидел ее. Возможно, даже еще больше.
— Ну, если ты считаешь меня таким несносным, тогда зачем ты погналась за мной? — спросил я.
— Потому что с того момента, как я приехала сюда, я поклялась, что никому не позволю решать за меня мою судьбу. Поэтому, несмотря на то, что ты буквально самый грубый, самый свиноголовый и невыносимый засранец, которого я когда-либо встречала, я все равно хочу тебя. Так что к черту звезды. К черту луну, метеоры и гребаные облака. Пусть небо смотрит на меня, пока я говорю ему, чтобы оно отъебалось. Никто ни там, ни здесь не может указывать мне, что делать. Ты сказал мне, что я твоя, и я считаю, что ты мой тоже.
— Считаешь? — спросил я. — Я сказал тебе, что люблю тебя. Я вытатуировал это на своей коже, Рокси, мне кажется, что достаточно ясно выразил свои чувства. Ты — все, чего я хочу для себя. Единственный выбор, который хотел бы сделать, и единственный, который не могу сделать. Так что ты не считаешь ничего. Ты знаешь, что я твой, каждая чертова частичка меня. Но ты никогда не говорила мне, что ты хочешь получить меня, или хочу ли я владеть тобой.
В небе загрохотал гром, но Рокси полностью проигнорировала его, держа свой воздушный щит на месте, даже не вздрогнув, когда молния несколько раз ударила в него.
— Я девушка, которую никто никогда не любил, Дариус, — сказала она. — Никто, кроме Дарси, всю мою жизнь. И хотя я никогда не показывала этого, я мечтала найти кого-то, кто полюбит меня, как принц в сказке, и я смогу стать его принцессой. Но я не люблю тебя как принцесса. В нас нет ничего мягкого, сладкого или легкого. Мы дикие и непредсказуемые. Она ранит сильнее, чем любая боль, которую я когда-либо испытывала, и поглощает меня сильнее, чем все, что я когда-либо могла предсказать. Ты заставляешь мое сердце биться от страха, а мое нутро сжиматься от самых злобных бабочек, которых я когда-либо знала. Я ненавижу тебя больше, чем когда-либо знала, что могу ненавидеть человека, и думаю, что если буду любить тебя с такой же яростью, то я сгорю в ней.