Обретение мудрости
Шрифт:
Брота обнаружила один очень, очень слабенький лучик света в темноте – впервые ей показалось, что Шонсу немного лучше. Не желая пробуждать ложных надежд, она ничего не сказала.
Глупость Томияно, согласившегося на поединок с воином, наложила мрачный отпечаток на весь «Сапфир». Он пытался проучить противника и в результате почти пропустил первые несколько выпадов. Это подействовало ему на нервы, после чего Ннанджи начал парировать каждый его удар и буквально засыпал его множеством невероятно сложных приемов. Конечно, она сразу же узнала технику Шонсу, и вероятно, Томияно узнал ее тоже,
После поединка Ннанджи не выходил из рубки. Либо он оказался удивительно тактичным, либо его сдерживал старый жрец. Он появился лишь однажды, когда Томияно вернулся, чтобы собрать свои наждачные камни, предложив ему свою помощь. Это было предложение мира, но моряк с непристойной бранью отклонил его. Однако корабль был слишком мал для того, чтобы они могли чересчур долго не встречаться.
Так что Брота покинула место, где она обычно ела, и села на крышке переднего люка, лицом к корме, рядом со своим все еще возмущенным сыном. Это была не слишком удачная позиция, так как шлюпки по бокам закрывали вид на Реку, но она могла следить за Томияно и за дверью рубки. Остальные взяли себе еды и рассеялись, как обычно, по палубе, однако разговоров было мало, а мрачных мыслей много.
Появилась Джия. Она положила несколько кусочков на тарелку, слабо улыбнулась в ответ на попытку заговорить и поспешила обратно к ложу своего господина. Катанджи, как никогда ощущавший общее настроение, забился в дальний угол, и его почти не было видно. Пришел старый жрец. Он взял себе ломоть хлеба и кусок мягкого сыра и устроился на крышке другого люка, лицом к Броте и Томияно. Это был странный выбор места, и Холийи пришлось подвинуться, чтобы он мог сесть. Возможно, старик тоже следил за Томияно?
Все ужинали, за исключением Ннанджи, а ведь обычно он всегда был первым у кормушки. Потом раздался стук сапог…
Брота утратила интерес к стоявшей рядом с ней тарелке. Рыжеволосого молодого воина не интересовала еда. Все напряженно смотрели на него.
Он остановился у мачты, лицом к Броте. Однако ему была нужна не она.
– Капитан Томияно?
Рука моряка потянулась к кинжалу, и она приготовилась в случае чего перехватить ее.
– Чего?
Ннанджи высоко поднял голову и хрипло сказал:
– Я должен извиниться перед тобой.
Невероятно! Формальное извинение от воина было явлением более редким, чем перья у рыбы.
Пальцы Томияно пошевелились, ощупывая новую ссадину на ребрах. Наполовину зажившая корка снова отвалилась, ничего особенного.
– Я согласен с тем, что это произошло случайно, – хрипло ответил он.
– Не в этом дело, моряк. – Что бы ни должно было сейчас произойти, Ннанджи слова давались с трудом. – Я приношу извинения за то, что заставил тебя волноваться. Я совершил ошибку на прошлой неделе, когда новичок Матарро спросил меня, что случится, если лорд Шонсу умрет.
Да будет благословенна Богиня !
– Я сказал, что должен буду за него отомстить. Я был неправ.
Окружающие начали облегченно улыбаться.
Ннанджи глубоко вздохнул, так что под перевязью показались все его ребра.
– Клятва, которую мы принесли, весьма необычна, капитан. Конечно, он не умрет, но даже если бы он и умер, я неправильно истолковал эту клятву. – Снова пауза, еще более глубокий вздох, словно ему приходилось заставлять себя произносить слова. – Потому что, если бы лорд Шонсу умер, ты бы не был в этом виноват.
– Это очень здорово, – подозрительно сказал Томияно, ожидая скрытой ловушки. – Почему же?
– Он наделил тебя правом применять оружие. Он приказал тебе бросить меч, но не воспользовался соответствующими словами. Тебе было предоставлено право… ты был обязан … продолжать исполнять его предыдущий приказ. Когда штатскому предоставлено такое право, воин, который ему его дал, отвечает за любые последствия.
– Ты хочешь сказать, что Шонсу убил… ранил самого себя?
Ннанджи еще больше напрягся, сжав кулаки.
– С точки зрения закона – да.
Томияно громко, презрительно расхохотался.
– Что ж, в самом деле великолепно! Значит, мне нечего опасаться? Теперь я могу спать спокойно? Я могу не тревожиться о том, что ты накинешься на меня с мечом?
– Том'о! – попыталась сдержать его Брота.
– Это означает, что на мне не лежит обязанность мстить за то, что случилось с Шонсу. – Ннанджи сиял. – Но это не означает, что я не могу принять оскорбление на свой собственный счет.
Прежде чем моряк успел ответить, Брота сказала:
– Это хорошая новость, адепт. Мы очень рады. Теперь, может быть, присоединишься к нашему ужину? Том'о, как насчет вина, чтобы отпраздновать это событие?
Тана выбежала вперед, схватила Ннанджи за руку и быстро поцеловала в щеку. Его бледное лицо залилось краской, но он даже не посмотрел на нее и не улыбнулся, как можно было бы ожидать. Старик все еще внимательно наблюдал за происходящим. Что-то должно было еще случиться, хотя теперь почти все облегченно улыбались и начали оживленно разговаривать.
– Это очень странный случай, капитан, – громко сказал Ннанджи. Все смолкли. – Это должно означать, что штатский тяжело ранил воина и избежал наказания. Такого никогда не бывает.
Тана отступила назад. Томияно ошеломленно умолк.
Ннанджи посмотрел на Броту и прикусил губу. Потом быстро спросил:
– Где находится Йок, госпожа?
Она крепко сжала запястье Томияно.
– Десять дней пути вверх по реке от Хула. А что?
– Ты никогда больше не бывала в Йоке?
– С каких пор?