Обретение мудрости
Шрифт:
– С тех пор, как был убит твой сын.
Она посмотрела на старика. Тот знал, что это случится. Это было нечто большее, нежели самонадеянный и импульсивный самоубийственный просчет молодого воина.
– Нет. Мы никогда больше туда не возвращались.
Ннанджи, казалось, снова потерял дар речи. Потом он крикнул:
– Расскажи мне!
Томияно выдернул руку и швырнул на палубу свою тарелку. Колбаса, морковь и хлеб разлетелись у ног Ннанджи.
– Тебе незачем это знать, сынок!
–
– Однако в Дри будут.
– Тогда ты не позволишь мне добраться до Дри. И ты это знаешь.
Наступила невыносимая тишина, пока моряк и воин смотрели друг на друга – Томияно красный от гнева, Ннанджи мрачный и бледный. Брота снова посмотрела на старика, но тот оставался непроницаемым.
– Как хочешь, – оскалился Томияно. – Тана! Расскажи нашему беспокойному другу, что с тобой было в Йоке.
Тана потрясенно прижалась спиной к шлюпке у правого борта.
– Мама?
Брота пожала плечами. Она не могла понять, что происходит, но чему-то помешать было уже поздно.
– Расскажи ему.
– Но, мама…
– Расскажи!
– Я была еще только Первой, – прошептала Тана. – Я сошла на берег со своим мечом. Сухопутным не нравятся девушки, которые носят мечи.
Ннанджи повернулся к ней, внимательно слушая. Рука Томияно снова потянулась к кинжалу, и снова Брота сжала его запястье… подожди !
– Их было четверо, – быстро заговорила Тана. – Четвертый, двое Третьих и Первый. Адепт вызвал меня на поединок…
– И ты, конечно, выразила ему свое почтение, – сказал Ннанджи.
Она кивнула.
– Потом он велел мне раздеться. Мы были за какими-то штабелями в гавани.
Губы Ннанджи искривились.
– А остальные?
– Они смеялись… и шутили. Я вырвалась от них и побежала обратно на корабль. Они погнались за мной.
Со смертоносным выражением на лице Ннанджи повернулся к капитану.
– Ты прикончил их всех?
Долгая пауза… достаточно долгая, чтобы умереть.
– В конечном счете – да. Но это не вернуло назад моего брата. И Линкаро. А Брокаро умер неделю спустя.
Ннанджи поднял руку, и Томияно напрягся, но он лишь вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Ну, адепт? – в наступившей тишине спросила Брота. – Ты слышал. Мы – убийцы воинов. Хладнокровные и безжалостные. Никто не наделял нас тогда правом защищаться.
Ннанджи нахмурился.
– Вы не смогли бы им воспользоваться, госпожа. Воин не должен вмешиваться в дело чести, а если Четвертый должным образом вызвал на поединок Тану, и Тана ему подчинилась, то это было делом чести.
– Хороша честь! – ухмыльнулся Томияно.
– С точки зрения закона. Выразив ему свое почтение, Тана проиграла поединок. Она должна была делать все, что он потребует, пока он не уберет в ножны свой меч.
Олигарро и Малоли поднялись на ноги и придвинулись ближе к пожарным ведрам. Холийи неохотно последовал их примеру. Ннанджи стоял в одиночестве посередине, словно олень среди волчьей стаи, принимая на себя насмешку капитана.
– Даже это , воин?
Ннанджи кивнул.
– Победитель может требовать чего угодно, хотя проигравший все же может отказаться, чтобы сохранить свою честь.
– Но тогда он может быть убит?
– Тогда он должен быть убит. Конечно, это позор! Четвертый не должен вызывать на поединок Первого. Не должен он и требовать от него столь отвратительных вещей. Если бы я был там, я бы предупредил его, что после этого вызову на поединок его самого. Но он был в своем праве. Нет, с точки зрения закона вы – убийцы.
– Значит, ты донесешь на нас, когда мы прибудем в Дри?
Ннанджи тяжело сглотнул и покачал головой.
Капитан недоверчиво фыркнул.
– Почему бы и нет?
– Потому что вы никогда больше не возвращались в Йок. Богиня могла бы перенести вас туда. Она могла бы не дать вам уйти.
Наступила озадаченная тишина, проблеск надежды. Затем послышался шамкающий голос старика:
– Конечно, это нельзя считать защитой, госпожа. Как я уже объяснял адепту Ннанджи раньше, когда мы обсуждали подобный, но гипотетический случай, боги могут убить на месте любого согрешившего, так что отсутствие божественного вмешательства не может быть истолковано как невиновность.
Если кто-то еще сомневался в том, что старик – жрец, то эта речь должна была окончательно их в этом убедить.
– Однако в данном случае, – сказал Ннанджи, – Она перенесла вас. Она доставила вас в Аус, к той каменоломне. Вы тащили за собой якорь; вы проделали очень долгий путь – необычное проявление воли Ее Руки. Богиня сама вынесла приговор. Ваше наказание – помогать лорду Шонсу. Ни один воин или жрец не вправе вмешиваться, когда становится известной Ее воля. Подобное случилось с нами в Ханне. Она сама вынесла приговор, и ни один человек не в силах его отменить.
– Ты веришь в это, старик? – спросила Брота. За всем этим явно чувствовалось его присутствие. Ни один воин не мог думать подобным образом, и уж никак не Ннанджи.
Он догадался, о чем она думает.
– Да, я согласен с доводами адепта, – беззубо улыбнулся он.
– Я им не верю! – Томияно снова вырвал руку у Броты и вскочил на ноги.
– Я никогда не стану им доверять!
Ннанджи покраснел.
– Я готов поклясться специально для тебя, моряк. Но мне придется вытащить меч.
Томияно поколебался.