Обретение Рая
Шрифт:
По телефону он звонить не стал, бросился вперед ведомый как маяком Ленкиным горем. Сергей гнал по Москве свою черную «Волгу» не обращая внима6ние на светофоры, и каким-то чудом проскакивая под зеленый свет.
Ее голос вел его и по коридорам громадного корпуса детской больницы. Быстрота пытались остановить, но он отметал все своим громадным телом и уже въевшейся в кровь начальственной властностью. На одной из вешалок он увидел белый халат, накинул его себе на плечи. И наконец — та дверь. Навстречу, сердито шипя рванулась медсестра.
— Сережа, она умирает! — крикнула из-за его плеча Лена.
— Спокойно — спокойно! — и Сергей склонился над телом
Его белое лицо ужаснуло его. Оно уже было неземным, отрешенным. Сергей взглянул на жену.
— Может попробуем?
Та в ответ только согласно кивнула головой. Они склонились над ребенком, истово вглядываясь в черты любимого лица.
«Прощаются», — подумала медсестра, и на цыпочках вышла из палаты. Через полчаса Сергей вышел. Люди в белых халатах сделали сочувственно-скорбные лица, приготовились выразить соболезнование.
— Дайте жене понюхать нашатырь, — сказал он, не глядя на врачей, и, пошатываясь, пошел по коридору. Лена действительно лежала без сознания, но ребенок был жив, он просто спал, дыша легко и ровно, порозовевшее лицо было спокойно и безмятежно.
Они оба долго тогда болели после этого, затем все выровнялось, и потекло старым руслом. Для Сергея все важней и важней становилась работа, он стал задерживаться допоздна, часто начал прихватывать и выходные. При этом он заставлял работать и остальных, и подчиненные уже с тоской вспоминали прежнего начальника, при котором жилось гораздо спокойней.
Елена сначала обижалась на подобный распорядок семейной жизни, потом привыкла, благо дочка требовала к себе много внимания после той страшной болезни. Она возила Жанну по курортам и санаториям, учила ее плаванью, а в одной из комнат соорудила целый тренажерный зал. И девчонка потихоньку выправилась, росла крепкой и веселой.
Семейные отношения свелись к минимуму: постель, еда, воскресные прогулки в зоопарк или в кино. Сначала Сергей еще пытался держать Елену в курсе своих дел, но быстро рассмотрел под маской сочувствия и доброжелательности равнодушие, и замолк об своих делах навсегда. Приходя домой он получал заслуженный поцелуй в щеку, и на неизменный вопрос: «Как дела?», столь же неизменно отвечал: «Лучше всех!»
Как-то под зиму Быстрову выдалась командировка в маленький провинциальный город в соседней области, где его спортивное общество соорудило громадный спорткомплекс. Быстрота зарезервировали как главного почетного гостя: разрезать ленточку, толкнуть речь, получить взамен цветы, которые он потом оставить где-нибудь на подоконнике.
Встретили его по полной программе, на черной «Волге», хотя ехать им было буквально двести метров. Бестолковая суета провинциально празднества кончилась уютным застольем в местном ресторане для особо избранных. Сергей был в центре всеобщего внимания, не столь часто в эти места приезжали столь известные люди. Особе внимание ему оказывала соседка по столу, дама с очень красивой, броской внешностью. Числилась она третьим секретарем горкома партии, но сказать об этом, значит не сказать ничего. Лидия Максимовна привыкла жить на гребне всеобщего интереса и восхищения, при этом стараясь самой взбить эту самую волну, не дожидаясь попутного шторма.
Сергей начал пить поздно, после финиша своей спортивной карьеры, и так до конца не привык к этой неприятной для него процедуре. Это было как бы одним из условий его новой работы. Через час после начала банкета он почувствовал себя дурно, и постарался потихоньку выскользнуть на крыльцо. Морозный воздух освежил его.
— Вы куда это от нас убежали? —
«Вот черт, и здесь достала»! — подумал Сергей, с улыбкой поворачиваясь к даме.
— Накурили там у вас, а я как-то к этому не привык.
— Ну, мужчина, который в наше время не курит должен находиться в музее под стеклом, весь в орденах за волю и мужество не курить в то время, когда все кругом дымят как паровозы.
— Да это не я, это спорт меня к этому приучил.
Она стояла на крыльце, и ласково, очень ласково смотрела на этого большого, сильного, и красивого мужчину.
— Долго там все это еще будет? — спросил он Лидию.
— Да вы что, — рассмеялась она, — там все еще только начинается. А вы уже хотите сбежать?
— Да не прочь бы. Только не знаю, где у вас тут гостиница.
— Вас так просто не отпустят, надо знать наше руководство. Давайте я вас провожу, мне как раз по пути.
— Нет-нет! Не надо беспокоится, покажите лучше куда идти, а уже все найду.
— И не говорите ничего! Хоть раз в жизни не меня проводят, а я кого-то провожу.
План их удался. Быстров ушел первым, он был уверен, что никто ничего не заметил, но Лида успела что-то шепнуть на ухо своей подружке. Так что через три минуты весь женский контингент собравшийся в ресторане не дыша наблюдал через окно на неторопливую прогулку одинокой парочки по ночным улицам.
Беседа их была легкой, непринужденной, Люда активно держала нить разговора в своих изящных лапках.
— Ну вот и пришли, — весело сказала она, показывая рукой на обычный пятиэтажный дом.
— Но это же не гостиница? — изумился Сергей.
— Нет, — воркующим голосом ответила она. — Это мой дом, я здесь живу.
Она подошла вплотную, подняла голову, и, вглядываясь в глаза Сергея в свете уличного фонаря, просто и легко сказала:
— Ну, пошли ко мне?
Она была сейчас чертовски хороша, загадочна, и вместе с тем близка и доступна. В Быстрове зазвучал казалось бы давно забытый мужской инстинкт. В молодости его заглушал спорт, потом была Лена. Сейчас, в его чиновничьей действительности ему часто приходилось часто иметь дело с красивыми, холеными женщинами. Он отмечал про себя их красоту, многие были из них не прочь закрутить роман с этим живым античным богом. Они заглядывали в его глаза, ждали какого-то манящего слова, взгляда, жеста. И ник-то не мог себе представить, что внутри этого могучего мужчины до сих пор живет робкий и застенчивый подросток, неспособный первым начать вечный ритуал ухаживания. Только эта местная, стареющая львица сумела сделать то, что не догадалась сделать ни одна столичная «штучка» — она взяла инициативу на себя, и просто увела его к себе, поманив одним пальчиком руки.
Вышел он из этого дома в пять утра. Через полчаса должен был подойти его поезд. В голове слегка шумело от выпитого шампанского и от недосыпа. Он постоял с минуту, вдыхая свежий зимний воздух, прислушался. Тогда, вечером, он вспомнил о Лене, и ему стало нехорошо от того, что она узнает обо всем этом. Тогда он закрыл глаза, и, напрягая всю свою внутреннюю силу начал рвать эту проклятую струну. И она лопнула, отзвенев потухающей нотой.
«В конце — концов это моя личная жизнь», — подумал Сергей. Тогда звучала музыка, бабочкой по цветкам кружилась по квартире хозяйка, наливая и расстилая все для дорогого гостя. Лишь сейчас, утром, он до конца услышал и ощутил эту немую тишину. С непривычки Быстрову стало как-то не по себе, но он стряхнул с себя это неловкое чувство и зашагал к вокзалу.