Обретение счастья

Васильева Виктория

Через плечо Тани наискосок была повязана белая лента с отчетливой серебристой надписью: «Терпсихора круиза». Она ускорила шаг и бросилась на шею Мише.

— Ну как мы, а, Медвежонок?

— Как всегда, Танюша, — он поцеловал любимую, совсем не стесняясь друзей.

И Оля вдруг почувствовала искреннее расположение к этой паре. А еще ей очень захотелось, чтобы Алексей тоже поцеловал ее. Странно, но за прошедшую неделю они так ни разу и не поцеловались…

— Ребята, где будем вкушать этот благородный напиток? — нарушил идиллию влюбленных Алексей. —

В баре? Или, может быть в каюте?

— В баре, Леша, — ответила за всех Таня, — если, конечно, кто-нибудь не против.

Поскольку возражений не последовало, она взяла Мишу за руку и решительно направилась в сторону бара, расположенного даже выше, чем верхняя палуба, на своеобразной полуоткрытой веранде, откуда открывался великолепный вид на волны и звезды.

И вдруг Алексей осторожно взял Ольгу под руку.

— Ты позволишь?

Она не ответила, но все ее существо радовалось и ликовало, потому что с мгновения, когда кончились танцы. Алексей обращал внимание только на нее.

Безветренный погожий вечер переходил в ночь. Шампанское ударяло в голову. Не пила только Таня. О причине ее отказа от завоеванного в борьбе искристого напитка знали все, и поэтому делали вид, что не замечают этой «забастовки». Ее бокал был полон, как у остальных, и она его поднимала, но не чокалась.

— Танюша! Ты сегодня такая красивая, — голос Миши звучал искренне и беззащитно, — может быть, сегодня, в эту звездную ночь, под этим Млечным Путем ты наконец-то согласишься стать моей женой.

За столом воцарилось бесконечно долгое молчание. Таня опустила глаза, и благо, что длинные пушистые ресницы ее были подкрашены французской тушью, потому что Ольга заметила блеснувшие слезы, готовые вот-вот скатиться по щекам.

— Мишка, а ты не пожалеешь?

— Не смей так говорить.

— Ах, Мишка, Мишка… — и она заплакала горько, безутешно, как маленькая девочка.

— А ну-ка, спустимся на палубу, обсудим, — Мишка решительно вытер ей слезы платком, взял девушку на руки и понес вниз по лестнице.

Алексей и Ольга остались вдвоем.

— Зря он ее расстроил, — начала было Оля.

— Нет, не зря. Он все равно от нее не отстанет, потому что знает: она его тоже любит.

— Правда, Таня красивая?

— Правда. Но ты красивее. Знаешь, я как увидел тебя сегодня в белом платье, то совсем голову потерял. Едва сосредоточился к конкурсу. Ты была похожа на мою маму… на свадебной фотографии.

Оля не нашлась, что ответить, и Алексей продолжал:

— Я впервые встретил такую девушку. В тебе самым непостижимым образом сочетаются старомодная чистота и ультрасовременная уверенность в себе.

— А ты не преувеличиваешь и то, и другое?

— Нет. Прости, но у меня был некий опыт, который позволяет сравнивать.

На этот раз Ольга почувствовала, что ревнует не без основания. Но Алексей не заметил ее замешательства. Он налил еще шампанского.

— Давай, выпьем за нас с тобой.

— За что пить? Завтра я сяду в один самолет, а ты в другой.

— Ты же знаешь, что я исчезну всего на несколько дней. А потом — сразу в Москву.

— А нельзя сразу в Москву?

— Нет. Нужно навестить маму. А ты что подумала? — он внимательно посмотрел на девушку. — Хочешь, я поклянусь, что нет у меня никого, никакой пассии, — помолчав, он добавил, — кроме тебя.

Ольга сосредоточенно пила шампанское.

— Оля, может быть, не место и не время произносить речи, но… Выходи за меня замуж.

От неожиданности Ольга поперхнулась и закашлялась. Острые пузырьки неприятно защекотали нос.

— Мы… ведь… знакомы… всего несколько дней.

— А кажется, что всю жизнь. Оля, все настоящее возникает сразу, приходит ярко — и навсегда. Я люблю тебя.

— И я. И я люблю тебя. Со мной раньше никогда так не было.

— Я полюбил тебя, когда ты, как голубая птичка, слетала по трапу вниз, на землю тем хмурым одесским утром, — он говорил нарочито высокопарно, но все равно выходило естественно.

— И я тогда обратила на тебя внимание. Ты был такой отрешенный и смотрел совсем не на меня, а в пространство.

— Нет, я смотрел только на тебя. Я видел тебя в какой-то неощутимой полевой материи, ты билась в ней, как мушка в застывающей смоле.

— Сколько сравнений!

— Ты не ответила на мое предложение.

— Вот так, сразу?

— Да.

— Тогда я отвечу: да.

И в опустевшем баре он поцеловал ее. Поцелуй этот могли видеть только звезды. Он целовал ее долго-долго мягкими ласковыми губами, так, что ей даже немножко надоело. И твердь под ногами раскачивалась, уходила. Если причиной этой качки был не шторм, то что же тогда?

Глава 6

Ольга Васильевна расчесала мокрые волосы, поверх длинной ночной рубашки надела халат и, стараясь не шуметь, вошла в спальню.

— Долго ты, однако, принимаешь душ, дорогая. Я заждался.

Женщина вздрогнула от этого голоса, а еще больше от скрытого содержания, в общем-то, ничего не значащей фразы.

— Маша не вернулась? — спросила жена, думая, что шум воды мог заглушить стук входной двери.

— Еще нет, — ответил Юрий Михайлович и игриво добавил: — Сама подумай: у девушки появился жених. А по современным правилам жених — практически муж. Не так ли?

— Возможно, — сквозь зубы процедила Ольга, сняла халат и забралась под одеяло.

Движение руки мужа, споткнувшейся о ее пуританскую сорочку, было красноречивее всяких слов.

— Облачилась… Как на плаху.

Ответа не последовало.

Обиженный Юрий Михайлович повернулся спиной к Ольге и изрек:

— У всех жен очень быстро появляются похожие привычки. Стоит привести женщину в дом, как она начинает заботиться только о собственных интересах!

Ольга вздрогнула от этого упрека и вдруг с присущей ей способностью к образному воображению представила в этой квартире, в этой комнате, на двуспальной кровати из румынского гарнитура другую женщину, которой уже не было в мире живых.