Обретение судьбы
Шрифт:
Ратха не делилась своими соображениями с Костегрызом. Она чувствовала, что его не интересуют ни ее вопросы, ни ответы.
Тем временем, холмы постепенно сменялись горами, а дорога, становясь все круче, превратилась в узкую петляющую тропку. Дожди шли не переставая, и вскоре шкуры путников приобрели одинаковый тускло-бурый цвет грязи.
Каждый день Ратха просыпалась мокрая и промерзшая до костей, чтобы снова бесконечно брести вперед, не видя перед собой ничего, кроме тропы, или завесы дождя, падающего прямо перед ее усами. Костегрыз был молчалив и угрюм, отныне в нем не было и
Вскоре Ратху одолело непонятное беспокойство, и она не сразу поняла, что с ней творится.
Местность, по которой они шли, стала казаться ей знакомой, хотя она твердо знала, что видит ее впервые. Запахи, дуновение ветра, очертания листвы и даже камни на тропе — все говорило о том, что она когда-то уже шла через эти горы. Только не по этой тропе — это Ратха знала точно. И не через этот горный отрог, через который переваливала вереница Безымянных котов.
В памяти у Ратхи сохранились лишь смутные образы, ибо большую часть этого пути она неслась, подгоняемая страхом, гневом и мучительной болью предательства.
Она поняла, что вся дрожит и уже не может переставлять лапы, поэтому сошла с тропы и встала в стороне, глядя на проходивших перед ней путников, похожих на неясные тени, движущиеся за пеленой дождя.
Так она стояла, уверяя себя в том, что это было очень давно и даже не с ней. Эта Ратха, которая плелась по раскисшей от дождей тропе в цепочке потрепанных Безымянных, не могла быть той Ратхой, что размахивала Красным Языком перед своим племенем. Та часть ее жизни умерла, и Ратхе было ненавистно все, пробуждавшее в ней воспоминания.
— Ты устала, Ратха? — услышала она. Костегрыз сошел с тропы, чтобы подойти к ней. Она подняла на него глаза, пытаясь скрыть свою боль, но увидела, что тот все понял, ибо в его глазах промелькнула какая-то тень, и на миг вид у него сделался виноватый.
— Идем, — пробурчал он, бросая взгляд на тропу. — Я не хочу, чтобы мы пришли последними.
— Далеко еще? — спросила Ратха.
— Меньше одного дня пути. К закату дойдем.
Ратха вытерла о траву подошвы лап и стряхнула застрявшую между пальцами грязь. Она знала, что это совершенно бессмысленно, ибо стоит ей только ступить на тропу, как она снова будет в грязи с лап до усов. Но ей хотелось разозлить Костегрыза, и она своего добилась, поскольку тот прижал усы и, не говоря ни слова, прыгнул в толпу, оставив Ратху в одиночестве.
Остаток дня она шла сама по себе, не обращая внимания на котов, толпившихся вокруг.
Дождь стих, а потом и вовсе перестал. Тучи рассеялись, и солнечный свет упал на землю, обведя каждую мокрую травинку сияющим серебряным контуром. Капли дождя на усах у Ратхи вспыхнули на свету, напугав ее своим блеском. Она потрясла головой и стряхнула их.
Коты все выше поднимались в гору, и трава под их лапами сначала стала жесткой и низкой, а потом и вовсе исчезла. Садящееся солнце бросало черные тени на горные вершины, и Ратха поняла, что конец путешествия уже близок.
Вереница котов растянулась, утратив порядок. Некоторые путники, которых Ратха помнила по началу путешествия, покинули свои места и отбежали в сторону. Поднявшись на гребень горы, коты длинным хвостом растянулись
Ратха увидела скалистую стену, вздымавшуюся ввысь над склоном горы. Когда она, вместе с остальными плетущимися в хвосте, приблизилась к скале, то увидела, что река Безымянных прекратила свое существование, разлившись на множество ручейков, бурливших вокруг огромной массы камня, захлестывая на ее уступы. Это и было место встречи.
Солнце вспыхнуло над краем скалы, на миг ослепив Ратху. Усталая и ошеломленная, она отдалась на волю толпы, которая отнесла ее к подножию выступа и швырнула о камень так, что Ратха беспомощно завертелась в каком-то водовороте, пока другие коты волнами накатывали на нее.
— Ссс ! Сюда! — услышала она над головой голос Костегрыза.
Вытянув шею, Ратха увидела очертания его головы на фоне темнеющего неба. Собрав последние силы, она прыгнула на выступ, где сидел Костегрыз.
— Смотри, — сказал он, и она посмотрела.
Повсюду, по всей поверхности скалистой стены сверкали глаза и влажные шкуры тускло поблескивали в последних лучах солнца.
Костегрыз встал и пошел вдоль выступа, и Ратха пошла за ним, с опаской переставляя лапы, поскольку старые камни были все в трещинах. Мелкие камешки то и дело выкатывались из-под ее лап и с тихим шорохом катились вниз по склону горы, пока эхо их падения не стихало далеко внизу.
Выступ закончился глубокой расщелиной, через которую Костегрыз и Ратха прошли на другую сторону горы. Здесь толща скалы раскололась, распавшись на несколько крупных частей, образовавших пещеру, в которой уже сидело множество Безымянных.
Укрывшись от режущего ветра, хлеставшего горный склон, Ратха сразу же согрелась. Она молча шла за Костегрызом, который уверенно прокладывал себе дорогу по осыпям и упавшим камням, коротко приветствуя Безымянных, рассевшихся по валунам и вокруг них. С Ратхой никто не заговаривал, однако она чувствовала, что ее провожают внимательными взглядами.
— Косте... — начала было она, но не успела произнести его имя, получив хлесткий удар хвостом по губам. Взбешенная и обиженная, она цапнула Костегрыза зубами за хвост и выдрала клок шерсти, прежде чем тот сумел вырваться.
— Зачем ты... — закричала Ратха, но он снова оборвал ее.
— Затем, чтобы ты не позорила ни себя, ни меня, — тихо и спокойно ответил Костегрыз. — Здесь нет имен. Не забывай об этом.
— Как же я могу с тобой говорить, если тебя нельзя называть по имени? — растерялась Ратха.
— Называй меня Живущий-у-воды, как они. А еще лучше, просто молчи и слушай.
— Яарррр ! — Ратха прижала уши, хотя прекрасно понимала, что Костегрыз прав. Он тоже больше не называл ее «племенной кошкой». А ведь эту кличку, когда-то родившуюся из оскорбления, Костегрыз уже давно превратил в ласковое прозвище Ратхи. Лишившись ее, Ратха вдруг почувствовала себя несчастной и опустошенной, одной из тех кошек с пустыми бессмысленными глазами. Она повесила голову и судорожно сглотнула.