Обретение
Шрифт:
По легкому движению бровей Энн поняла, что хозяин дома вовсе не в восторге от сказанного, и еще раз подивилась, что же такого хорошего нашла в нем Кэрин. Тут же, спохватившись, она вспомнила, что надо видеть в людях лучшее. Может быть, все дело в ее собственной неприветливости?
— Вас зовут Пит, не так ли?
— Пит Хоуган, — ответил он.
Благодаря Кэрин, Энн располагала микроскопической информацией об этом человеке.
— Полагаю, Кэрин говорила вам обо мне?
— Немного, да.
Его немногословность разозлила ее. Уж по крайней мере он мог быть повежливее. Кэрин говорила, что сосед отличный. А впрочем, мало ли что говорила Кэрин. Энн было известно еще, что он завзятый лыжник, «сова» и предпочитает стройных блондинок.
Пытаясь познакомить Энн с соседом, Кэрин говорила о пользе разнообразия в жизни. Маленькая брюнетка Энн, по ее мнению, была той женщиной, которая необходима Питу для счастья. И уж конечно, у Кэрин не было никаких сомнений, что он — то, что нужно ей. Пока же Энн чувствовала себя скорее разочарованной.
— Я вам в самом деле благодарна за то, что вы пустили меня в свой дом. Мы ведь, по сути, совершенно незнакомы. — Она запихнула маленькие ножки и ручки обратно в детскую пижамку и на том же дыхании продолжила: — Вот. Вы бы не могли взять это? Пожалуйста.
В его глазах сверкнуло недоверие, когда он взглянул на замаранную пеленку, которую ему протянули.
— Взять? Но зачем мне это?
Энн опустила голову, чтобы скрыть усмешку.
— Ее надо выбросить. — Удержавшись от смеха, женщина искоса поглядела. — Что-нибудь случилось?
Ничего, совершенно ничего, захотел сказать Пит. Приятели смотрят на него как на человека трезвого, непоколебимо здравомыслящего. Коллеги видят в нем восходящую звезду. Он сам гордился собой, тем, что сумел взять под контроль все мелочи своей жизни. Пятнадцать лет назад он поставил цель и вот сейчас близок к тому, чтобы взять желанную высоту. Но если что-то не входило в его планы, то это забота о ребенке.
— Вам не приходилось по-настоящему иметь дело с грудным ребенком, не так ли? — спросила гостья, все еще держа в руке пеленку. Ее улыбка кольнула Пита.
— Уже долгое время — нет. Я адвокат, а не педиатр.
— Но неужели возможно, что вы ни разу до сих пор не сталкивались с грудными детьми?
— Не хотел, а потому не сталкивался, — сказал он твердо.
Ее улыбка угасла.
— О-о!
— Грудные дети очень милы. Но для других, — добавил он и тут же пожалел о своей желчности. И когда ее губы сложились в вежливую усмешку, он сам поспешил найти оправдание собственной бессердечности. — Я холостяк. Я делаю карьеру.
— Многие мужчины боятся маленьких детей. — Мужское самолюбие взыграло.
— Я не боюсь.
«Бояться» было, конечно, неудачным словом, и Энн поняла это тут же. Была в нем некая твердость, и можно было заключить, что он не из пугливых. В нем ощущалось еще что-то, но что именно, она никак не могла определить. Может быть, неприязнь к ней?
— Ладно, не будем развивать эту тему, — сказала она, с трудом понимая, из каких это соображений Кэрин всячески пыталась свести ее с таким детоненавистником.
Пит нехотя взял грязную пеленку и брезгливо держал ее теперь на расстоянии вытянутой руки.
Чопорно опустив грязную пеленку в мусорный бак, он захлопнул крышку и собрался вернуться в спальню.
Никто никогда не мог его до сих пор упрекнуть в том, что он чего-то боится. Он вырос в обществе, где, единожды струсив, ты немедленно становился жертвой. Он всегда держался особняком, жил по собственным правилам и ввязывался в драки, только когда надо было доказать, что он не овечка и сумеет за себя постоять. К подростковым шайкам он никогда не имел отношения. Он был таким же грубым и жестоким, как и его друзья, но при этом еще и мудрым. Многие из его приятелей уже сидели в тюрьме, в то время как он цепко и целеустремленно прокладывал себе дорогу наверх. Но это уже благодаря уму, а не кулакам, он сумел убежать от бедности. Если бы он хоть чего-то боялся, то навсегда остался бы там, откуда вышел.
На пороге спальни он остановился. Сняв пальто, гостья что-то лихорадочно отыскивала на дне сумки, — тонкая, почти что худенькая. Не найдя нужной вещи, она шумно вздохнула и вывалила содержимое сумки на белую ковровую дорожку. Прищурившись, он оглядел беспорядок у себя в спальне.
— Вы закончили?
— Да, она снова чиста и благоуханна. Казалось, дама не поняла вопроса. Либо у нее был уровень развития, как у градусника на морозе, либо она прикидывалась дурочкой. Пит решил, что второе вернее.
Примостившись на краешке кровати с ребенком на руках, она скинула ботинки. «Это» — «она», мысленно поправил он себя, — жадно обхватив наполненную подкрашенной водичкой бутылку с соской, громко причмокивала. По воздуху распространился сладкий, ароматный запах.
— Бедняжечка так устала. — Она любовно потрепала макушку младенца. — Такое путешествие, да еще заполночь.
Глаза у ребенка, как заметил Пит, почти закрылись.
— Зачем вы поехали сюда?
— Я уже сказала: присмотреть за домом.
Он оторвал взгляд от ее ног в носках, вцепившихся в ковровое покрытие, и поглядел на простое кольцо на ее пальце. Объяснение показалось ему слишком простым, и он пожалел, что не прислушивался к словам Кэрин, когда та рассказывала ему о своей подруге.
— Я не очень понимаю, что мне делать теперь. — Она уставилась застывшим взглядом в пространство, словно ответ на ее вопрос висел прямо в воздухе. — Как вы думаете, сейчас слишком поздно, чтобы звонить другим соседям?
— В дом миссис Эшби, — подсказал ей Пит имя соседки. — Она очень трепетно относится к своему отдыху. В восемь пятнадцать у нее уже погашены все огни. Почему бы вам не вернуться домой?