Обретение
Шрифт:
— Михаил?.. — Димка вспомнил всё. Жуткую ночь. Плачущую маму. Крики поутру. Страшный берег. Спятившего отца и мёртвого брата. Жизнь под мамины слёзы. Переезд. Новую школу, новых друзей, новых врагов… Пустырь. Странный поезд, что не имеет остановок. Тупик. Солнце и ветер. Воздушного змея. Монаха, что пытался спасти брата. Хладнокровную истину, которая заплела в себя века и народы, души и судьбы, праведных и грешных. Жизнь и смерть.
«А над всем этим парит вырвавшийся из заточения Мрак. Мрак, что поёт свою финальную песню…
— А что если оно победит? — спросил Димка, ни к кому не обращаясь.
— Что победит? — не понял Славка.
— Зло.
— Так оно уже победило, — заметил рассудительный Чита. — Разве забыл, к чему мы пришли в наших спорах?
— Нет, не забыл, — отмахнулся Димка. Он обернулся к Михаилу. — Но кто же выступит против Мрака?
Монах пожал плечами.
— Думаю, очередной архангел, угодный Творцу.
— И что случится, если этот архангел не выстоит в схватке?
Михаил долго молчал. Потом обвёл притихших ребят томным взором и сказал:
— Тогда с небес спуститься хаос.
— А это ещё чего? — спросил Славка.
— Это такая штука, — принялся объяснять Чита, — которая настаёт в любой замкнутой системе при максимальной энтропии.
Славка скрестил руки на груди. Вся его поза говорила: мол, издеваешься, что ли?..
Чита кивнул.
— Энтропия — это нарастание беспорядка. Тесно связана со Вторым законом термодинамики.
— Всё верно, — кивнул Михаил. — Чем меньше порядка, тем более дискретизированным выглядит человеческая сообщность во вселенских масштабах. Таким нет места в разумной части Вселенной. Только там, за гранью, в стане ужасных чудовищ.
— Вы же говорили, что ада нет… — проронила испуганная Женя.
Михаил качнул головой.
— Я сказал, что поменяются условия бытия. А ад — реален, как и всё вокруг. В условиях максимальной энтропии нарушаются общепринятые законы, время становится относительным, а пространство бесконечным. Печати рушатся, так как больше нет сознания, которое они были призваны сдерживать. По гибнущей планете слоняются орды сумасшедших. Они рвут плоть друг друга, вырывают собственные языки, колют глаза. В них больше нет ничего святого. Их души погасли. Остались лишь животные инстинкты: голод, пошлость и отсутствие жалости.
Женя прикрыла уши ладонями. В глазах девочки читался безграничный ужас.
— Это и есть хаос — конец всего живого.
— А дальше что? — спросил Чита, игнорируя косой взгляд Славки.
— Дальше происходит сингулярность, — ответил Михаил. — Именно, что происходит, потому что в ней не действует ни один закон физики. По истечении определённого времени — его обзывают Планковским, — происходит взрыв. Так пресекается зло. А из строительного материала, высвободившегося после взрыва, возводится новая жизнь: звёзды, планеты, миры… люди.
— А как же души плохих людей? — спросил Димка.
— Они становятся чёрными ангелами, коим предписано стоять на службе у сатаны. Как правило, это пропащие души. Хорошие же попадают на Суд. И им даруют ещё один шанс. Всевышний щедр. Жаль, что люди просто не в силах осознать этого. А Он терпит, хотя может в любую секунду прихлопнуть навязчивую муху, даже не задумываясь о последствиях содеянного.
Димка кивнул.
— Так у Мрака есть шанс? — в лоб спросил он.
Михаил вздохнул.
— Шанс есть во всём, как и у всех. Вопрос лишь в том, как ты сам распорядишься новоявленным случаем. Но, думаю, зло проиграет. Особенно если учесть факт того, что на планете вновь начали появляться искры.
Димка задумался.
— Но что же тогда стало с душой моего брата? — спросил он дрожащим голосом. — Куда она попала?
Михаил опустил голову.
— Боюсь, на долю души искры всё чаще выпадает самое тяжкое испытание на известной нам части грани. Она становится чёрной звездой. Монстром, что должен убивать миры.
Димка почувствовал, как в груди что–то оборвалось.
— И ничего нельзя изменить? Совсем–совсем?..
Михаил медлил.
— Неизвестно, что там, внутри, за горизонтом. Если бы только попасть туда и открыть для себя ещё одну истину, тогда да, возможно бы появились шансы. Но так далеко ещё никто не заглядывал.
Димка скривил голову.
— Этот корабль, монастырь, он может туда долететь?
Михаил чуть заметно вздрогнул.
— Сперва нужно узнать, к чему именно лететь.
— Я знаю, — сказал Димка. — Я полечу к брату. Что для этого нужно?
— Нужна кровь ребёнка, — молвил Чита. — Я ведь прав?
Михаил ничего не ответил. Лишь только кивнул.
На следующее утро, в воскресенье, Димка проснулся от непрерывного звонка в дверь. По прихожей пробежались мамины шаги. Замерли у двери. Щёлкнул, открываясь, замок.
«Что–то не так… — пронеслись в Димкиной голове первые тревожные мысли. — Что–то случилось».
Словно подтверждая данность, в комнату заглянул всклокоченный Чита. В его руках не было книжки, и Димка приготовился к самому худшему.
Чита сказал с порога:
— Огонёк пропал.
— Как пропал? — вдавил из себя Димка, понимая, что не в силах просто так снести услышанного. — Давно?
— Не знаю точно. Но он дома не ночевал…
Чита протиснулся в комнату. Попытался закрыть за собой дверь, но Димкина мама не позволила.
— Что это у вас за секреты такие в воскресное утро, молодые люди? — спросила она, тормозя дверь носком туфли.
Чита испуганно глянул на Димку: мол, выручай!
Мама ждала — по всему, не уйдёт, пока не услышит правды.