Обрученная с Розой (другая редакция)
Шрифт:
Рядом с Анной снова оказался Оливер, и девушке стало даже неловко от того, как она набросилась на еду, в то время как юноша едва прикасался к пище. Впрочем, остальные с такой же жадностью поглощали кашу, стуча ложками о дно деревянных тарелок.
Ратники уже сбросили доспехи, и их прожженная во многих местах, пропахшая дымом одежда напоминала о событиях минувшей ночи. Анна заметила, что у Гарри и у других воинов уже появились чистые повязки с целебными мазями, а у Шепелявого Джека перебинтованы
И тут Оливер, отложив ложку, вытащил из-за пазухи свирель отца и тихонько наиграл на ней резвый мотивчик «Пьяного монаха». Залихватская мелодия прозвучала печально. Свирель словно всплакнула о своем хозяине.
Перестук ложек, как по команде, умолк. Повисла тишина. Никто не поднял глаз на Оливера, как будто стыдясь своей живой силы, своего жадного желания жить. Коротко вздохнув, Оливер отложил свирель и вышел из комнаты. Минуту спустя за юношей последовал Майсгрейв.
Фрэнк Баттс тяжело проговорил.
– Оливер рано остался без матери. Старина Бен заменил ему всю семью, упокой, Господи, его добрую душу.
Внезапно глухо прозвучал голос Большого Тома:
– Когда погиб Угрюмый Вилл, я сказал, что еще не раз отпоют отходную по нашим солдатам.
Его побратим разозлился:
– Я бы на башке твоей отзвонил за упокой! Что ты каркаешь? Можно подумать, у себя в Пограничье мы каждый день не рискуем жизнью. Много ли таких в Гнезде Орла, кто, служа Майсгрейвам, дожил до седых волос?
– Да нет, – согласился Большой Том. – Служить у хозяина рискованно, зато и почетно.
– И небезвыгодно, – добавил Патрик Лейден. – Своим солдатам сэр Филип платит по три пенса в день, сюда же еда и кров, да и все то, что возьмешь во время набега.
– А если кто отдает Богу душу, – заметил Шепелявый Джек, – семья не пойдет побираться.
– У Бена был только Оливер, – угрюмо сказал Фрэнк. – Я слышал, как сэр Филип заказал настоятелю три молебна за упокой души Бена Симела. Хотя то, что сделано, – сделано по Божьему изволению, и Бен, спасая чужое дитя, заслужил прощение грехов и место в раю.
Скрипнула дверь. Вернулся Майсгрейв, и трапеза возобновилась.
После еды стало клонить в сон, и монахи повели путников отдохнуть. Анна шла позади всех по узкой галерее, глаза ее слипались, и от усталости она спотыкалась через шаг. Издали доносилось негромкое протяжное церковное пение. Миновали какую-то приотворенную дверь. В полумраке часовни перед распятием молился Оливер. Анна подошла к нему.
– Тебе тоже надо отдохнуть. Побереги себя.
Но юноша только отрицательно качнул головой.
Добравшись до кельи, Анна тщательно вымылась прохладной водой, которую услужливые монахи оставили для путников. Потом надела чистую
Понимая, что люди бесконечно утомлены, Майсгрейв дал всем поспать подольше, рассчитывая после этого ехать всю ночь. Сам же поднялся раньше других, расспросил про дорогу, купил у монахов кое-какой снеди и целебных мазей и лишь после этого велел будить отряд.
Сборы были короткими, но с выступлением задержались, решив исповедоваться и получить отпущение грехов у доброго настоятеля.
На дворе снова моросил дождь, ближние поля и рощи затянулись мглистой пеленой. Было уныло, глухо, сыро. С полей тянуло холодным ветром. В такую слякоть не хотелось никуда ехать. Хорошо бы, попивая подогретый эль, провести время у теплого камелька, в котором весело потрескивают дровишки! Заходя ненадолго в исповедальню, путники потом закутывались в плащи, надевали каски и шли на конюшню к своим лошадям.
Последней исповедовалась Анна, задержавшись дольше остальных. Когда же, получив наконец отпущение грехов, она накинула на плечи свой длинный войлочный плащ и вприпрыжку сбежала по лестнице, отец-настоятель, приоткрыв узкую створку окошка, долго вглядывался в отъезжающих. И хотя священнослужитель выглядел невозмутимым, он был глубоко взволнован исповедью девушки.
Подумать только, этот лихой паренек в высоких сапогах с отворотами и арбалетом за плечами – женщина! Добрый настоятель даже перекрестился, когда она, схватившись за луку седла, рывком вскочила на коня и с гиканьем погнала его по склону холма, догоняя остальных.
Когда отряд спустился к переправе, Филип узнал от мостового стража, что не успели они отъехать, как по их следам примчался отряд во главе с закованным в броню рыцарем, который сидел на коне, покрытом шахматно-клетчатой попоной. Этот рыцарь подробно расспросил стражника об отряде Майсгрейва, и тот, как и было велено, направил преследователей по кембриджской дороге.
Майсгрейв вознаградил усердие стража и, проехав мост, во главе своего маленького войска направился по дороге на Лестершир.
Вокруг простиралась пустынная равнинная местность. Зарослей было мало, только редкие живые изгороди окружали бесконечные поля, засеянные ячменем, горохом и фасолью. Вдоль дороги на целые мили растянулись пастбища, по которым бродили тощие коровы и отары овец. Эта земля казалась плодородной, поэтому Анну удивили нищенские крестьянские домики: крошечные лачуги, сложенные из смеси глины, соломы и навоза.
К ночи они миновали Лестер, главный город графства, и продолжали ехать дальше, сделав только две короткие остановки, чтобы задать корма лошадям.