Обрученная с ветром
Шрифт:
Каких бы мстительных мыслей у него ни было, чаще всего он держал их при себе. Практически ни к кому не проявлял он резкости и почти ко всем был терпим. С первого мгновения, когда он вновь ступил на землю Англии, он был любимым монархом.
Естественно, Пирс, один из ближайших друзей Карла, обнаружил, что часть преклонения перед королем перепадает и ему. Он был высоким, сильным и имел репутацию хорошего фехтовальщика.
Но дело было не только в этом; он был моложе короля и очень богат, поскольку Карл не только вернул ему его прежние владения, но даровал ему и новую собственность.
И, думал он, усмехаясь,
А Ашкрофт Вудбайн был выскочкой. Сам по себе этот факт не волновал Пирса. Он восхищался этим человеком и кое-что о нем знал. По ту сторону Атлантики Вудбайн сделал все, что было в его силах, чтобы поддержать странствующего молодого человека, которого его собственная страна не признала как Карла II. Частенько, именно когда в этом была нужда, приходили подарки: ружья, доспехи, великолепные шпаги, а однажды даже корабль. Будучи сиротой, Вудбайн избежал работного дома, спрятавшись на борту судна, направлявшегося в Америку. Там он сначала работал на других плантаторов, позже начал покупать землю. Урожаи его были роскошны. Он купил еще земель. Он толково вел торговлю. Начав с нуля, он стал королем хлопка и табака. Он женился на дочери лорда Юстина Рено, и, хотя этот старый роялист сложил голову на эшафоте, Ашкрофт Вудбайн сумел сделать так, что его дочь признали в среде английской аристократии.
Что ж, он ехидно восхищался стариком за его запросы. И он бы заинтересовался — по крайней мере, проявил любопытство — мисс Розой, если бы не выбрал наконец, после всех лет блужданий, себе невесту.
Это была леди Анна Винтер, и он считал, что они очень подходят друг другу. Анна была красива, богата, энергична и любила жизненные блага; в сущности, они наслаждались близостью уже довольно давно. Возможно, ему следовало бы уже сделать ей предложение. Он и сам не совсем понимал, почему тянет.
Может быть, это было вызвано годами странствий. Он не знал. Но в последние несколько недель он немало времени провел в размышлениях, и мысли его всегда возвращались к Анне. Он глубоко дорожил ею. Определенно, он ее любил. И они так хорошо подходили друг другу.
И поскольку все было решено, право, не было никакого смысла знакомиться с девицей Вудбайн.
Но он познакомился. Двор был в Хамптоне, и Карл устроил охоту. Пирс оседлал Бевульфа, арабского жеребца, исключительного коня, которому было уже почти пятнадцать лет, но который пронес его через множество невзгод. Он опаздывал, поскольку задержался из-за корабельных дел, ведь после возвращения в Англию он приобрел флот из шести кораблей. Он спустился от лондонских доков вниз по Темзе на барже и поспешил в конюшню, где нашел Бевульфа, готового к отправлению. Он нашел начальника охоты и поинтересовался, где сможет нагнать короля. Быстро, но не безрассудно, он направился вдоль одной из лесных тропинок. День был необычайно хорош. Небо было прекрасно, бесконечно чистое. Высоко над головой сплетались и раскачивались ветви деревьев, воздух приятно холодил щеки.
Затем, совершенно внезапно, перед ним возникла вспышка. Он дернул за поводья, делая все возможное, чтобы избежать столкновения, пытаясь повернуть Бевульфа в сторону. Его действия были правильными и благородными — он рисковал собственной шеей куда больше, чем жизнью другого всадника. Но безрассудный всадник выехал на тропинку чересчур внезапно и беззаботно. Как бы быстро он ни действовал, они все же столкнутся. Он сумел избежать прямого столкновения с другой лошадью, но все же ударился о ее круп.
Бевульф встал на дыбы и заржал, отброшенный на несколько футов. Подпруга лопнула, и Пирс обнаружил, что сползает под коня. Он удержался, чтобы не попасть под копыта, потом изо всей силы рванулся в сторону и быстро покатился. Палки, листья и сучки запутывались в его волосах и одежде, а потом его, казалось, насквозь пронзил внезапный холод. Он не просто лежал на земле в лесу. Он упал около ручья. Прокатись он на дюйм дальше, то очутился бы в холодной клокочущей воде.
Сильно раздосадованный, он быстро перевел дух. Во всех битвах, в каких ему довелось сражаться, он оставался в седле, а здесь, в глубине королевского леса, его вышиб из седла какой-то безрассудный всадник.
Лежа на земле, тяжело дыша и чувствуя, как в кожу и одежду впиваются палки и камни, он поднял голову и увидел, что второй наездник все еще в седле и незаметно приблизился к нему. Потом всадник заговорил очень мягким и женственным голосом, голосом с едва заметным оттенком превосходства.
— Вы можете двигаться, сэр? Не позвать ли королевского врача?
Всадница! Это еще хуже.
Да, он может двигаться! На кого же это он похож, на престарелого болвана? Он резко сел в воде, заскрипел зубами, вылил воду из шляпы и встретил свою Немезиду.
Она нисколько не была взволнована — это он заметил сразу. Грива волос глубокого медного цвета, очень темных под покровом леса, но там и здесь отливающих золотом, была аккуратно сколота на затылке, непокорные завитки обрамляли лицо. Прелестное лицо, невольно признал он. На мгновение его заворожила эта совершенная красота. Это было абсолютно безупречное лицо, цвета слоновой кости и румяное, с маленьким, очень прямым носом, красивыми полными губами и глазами, которые казались похожими на драгоценные камни, даже на фоне лесной зелени. Облаченная в темно-зеленый бархат и сидевшая на совершенно черной кобыле, она казалась лесным эльфом, неземная, ошеломляющая — и совершенно не осознающая, что во всем виновата она.
Роза Вудбайн вовсе не была так спокойна, как изо всех сил старалась показать. Она так спешила…
Она опаздывала на охоту, потому что задержалась в дамском салоне, в то время как несколько фрейлин королевы сплетничали о подвигах короля.
Ей нравились король и королева, и она наслаждалась двором. Но она хотела вернуться в Виргинию. Она слишком давно там не была. Ей хотелось скакать верхом по холмам, лежать на траве у реки, ощущать знойный ветер своей родины в теплую летнюю ночь.
И она предполагала, что скоро уедет. Но вдруг на прошлой неделе в ее школу, расположенную совсем неподалеку от Лондона, пришло письмо от отца, приказывающего ей присоединиться к королю и его двору. От этого послания у нее тут же оборвалось сердце, ведь она очень хорошо знала, чего хочет от нее отец. «Я вышел из ничего! — сказал он ей однажды, расхаживая по их великолепному бальному залу в Виргинии. — И я работал, не покладая рук, и все же это ни к чему бы не привело, если бы я не встретил твою святую мать!»