Обряд копья
Шрифт:
— Да что несёт этот несносный мальчишка, — разозлился кто-то в толпе. — Вчера охотники обследовали всё на сотню километров вокруг, ища Алема, ни следа чужих не было.
— Верно! Я лично был у Расколотой скалы — там было всё тихо, звери не беспокоились, — Дене указал пальцем в ту же сторону, куда и я. — Всыпь ему розог, Дрим, и пошли спать.
И ему уже протянули розги, отчего я весь сжался от свежих воспоминаний. Дрим уже шагнул ко мне, чтобы исполнить наказание.
— Звери пропали из леса, готовимся к бою! — прорычал
— Проверь направление Расколотой скалы, — тут же сориентировался Дрим. — Кто, говоришь, должен прийти?
— Чужак, огромный, как три Виры вставших одна другой на плечи, — Вира была тут и хмыкнула. — И толпа шире нас всех, стоящих перед ними.
— Чужие… — с выражением выругался кто-то.
— Все всё слышали. У Арена, похоже, стихия с даром провидца. Так что бой будет тяжёлым, — Дрим стал ронять слова, будто буря — волны на берег. — Готовим всё, что есть. Нина, раздавай все запасы зелий.
Ко мне подошла мама, подняла меня с земли, наконец. И, крепко прижав к себе, как маленького, понесла домой.
— Ты видел папин дух, сынок?
Я лишь кивнул, согретый маминым теплом и успокаивающийся. Отец всё ещё шёл рядом, будто поддерживая нас. Казалось, что поверни голову, и я увижу его серьёзное лицо, но это было не так, если повернуть голову, он уйдёт. Потому я никогда на него не смотрел, но всегда знал, когда он рядом, и знал, что он делает. Это было похоже на сон, в них тоже не нужно смотреть, чтобы видеть.
— Эх… — я будто кожей ощутил её беспокойство. Она хотела что-то сказать и уже набрала в грудь воздуха, но остановилась, задержала дыхание, а потом тяжело выдохнула. Потом она снова будто решилась и набрала воздуха, — Идём, сынок, надо подготовиться к войне с чужими.
Она так и не выпустила меня из рук до самого дома. Занесла в избу и только там поставила меня на ноги. Там она начала суетиться, бегая из угла в угол.
— Держи, — она протянула мне длинную вязанную перчатку. — Это для Дрима, помоги ему привязать её завязками к наручу и скажи, что правая ещё не готова, и я никак не успею закончить. Ну да левая для него важнее. Беги и возвращайся побыстрее.
Я схватил перчатку и побежал со всей доступной мне скоростью. Добежав до костра собраний, я никого там не обнаружил, побежал в сторону Расколотой и по пути встретил Нину.
— Тётя Нина, вы не видели Дрима? Мама передала ему перчатку.
— Видела, беги к кузнице, он там будет.
Я развернулся и припустил в сторону кузницы. По пути видел, как поспешно собираются люди, они бегали туда-сюда под равномерным алым сиянием Старшей Сестры, что-то кричали. Тревога захватила деревню в свои злые объятия. Обогнув мельницу, я увидел Дрима среди людей, стоящих у кузницы. Они уже были все в боевой одежде и с оружием в руках.
Подбежав к старшему охотнику, я, ничего не говоря, чтобы не перебить обсуждение стратегии,
— Мама сказала передать, что правую не успеет доделать, — шепнул Дриму, он кивнул, и я сразу припустил назад домой.
К моему возвращению, мама уже облачилась в своё самое красивое платье, в котором лишь раз выходила на торжество. Никому было невдомёк, что эта алая ткань взята из гривы зверя-духа, которую мама тайком выменяла у торговца. На её спине было закреплено тонкое изящное копьё — работа Торна. В волосах, как всегда бывает, когда она волнуется, бегали алые искры её стихии. Мама сильная, пусть и не ходила никогда при мне на охоту. Но никогда не брезговала травами, кои ей несли довольно часто в благодарность за её труды.
— Надевай, сынок, я готовилась подарить тебе её на день священного копья, но как уж сложилось. Так, наверное, будет даже лучше, — она протянула мне тонкую белую рубаху. — Я очень долго копила подшёрсток разных зверей, чтобы свалять эту шерсть. Она уступает многим моим работам по прочности, но обладает всего одним, но крайне ценным свойством. Эта рубаха будет расти и развиваться вместе с тобой. Так что надень и не снимай без особенной нужды. Спи в ней, купайся, сражайся. Чем дольше она на тебе, тем лучше она станет.
Я, сняв старую рубаху, с радостью надел мамин подарок. Сначала мне показалось, что рубаха мне слегка велика, но через мгновение та зашевелилась, стала ползать по мне стаей муравьёв. Я аж дёрнулся от испуга, но мама лишь улыбнулась. Потом ткань будто успокоилась, улёгшись на мне, плотно обхватив со всех сторон. Но на этом ничего не закончилось, она будто стала ледяной, обжигая холодом не хуже мороженого, которое делала Нина своей силой. Не продлилось это и пары секунд, ткань разогрелась, как печь в праздничный день. И опять я даже не успел толком испугаться, ткань будто превратилась в поток воды, стекающий с меня. Закончилось всё покалыванием со всех сторон.
Я поднял руку, чтобы посмотреть, и увидел, что белая ткань буквально слилась с кожей, да ещё и расползлась на кисти, превратившись в полуперчатки. Как бы я ни щупал её — казалось, что на мне ничего нет. Поверх мама надела на меня мою старую рубаху, помогла мне подпоясаться кинжалом и сумкой. Отошла, любуясь таким повзрослевшим сыном.
— Будешь защищать младших!
Я серьёзно кивнул. Какая-то часть меня хотела возмутиться, что меня не пустят в рубку чужих, но другая понимала, что мне пока там без горшочка делать нечего. И лучше взять шефство над ребятами, защитить их от глупостей, чем бесславно умереть ещё до того, как возьму в руки священное копьё.