Обряд копья
Шрифт:
Наконец, голова опустела, лишь где-то на границе кипели чувства, но я отгораживался в пустую голову, как мог. Тайком пробрался в берлогу. Так в ней и сидел, пока не стемнело. Тайком пробрался домой. Мама не выкинет меня, если не узнает, что я бракованный. Никто не должен узнать. Я вчера поднял второй камень, у меня есть горшочек. Мама не выбросит меня.
Не спал всю ночь, но не ворочался, чтобы мама не подумала, что я не сплю. Я не бракованный, мама не узнает. Когда мама встала — я встал тоже.
— Мам, я не хочу есть, пойду, поиграю, — произнёс наигранным голосом ещё до того, как она вышла
— Хорошо, сынок, поешь позже, — ответила она светло и тепло.
Никто не узнает.
На площадке я стал играть сам с собой — рано ещё. Нужно быть весёлым и обычным, будто всё по-прежнему хорошо.
— Добрый день! — наигранно произнёс я, увидев Дрека.
— Ты что тут делаешь? — взъярился он, отчего у меня чуть сердце не остановилось.
— Играю.
— Иди отсюда! Ты уже стихийный, детские игры не для тебя, — зло ответил он.
Стихийный? Нет…
— Забыл, прости.
Вернулся домой, взял снасти. Порыбачу сегодня, хоть сегодня и не рыбный день, но рыбалка меня успокаивала. Пошёл туда же, где рыбачил в прошлый раз. Может, какой зверь решит меня съесть — тогда меня не выбросят. Умер на охоте.
Первый клёв, но я слишком резко дёрнул — сорвалась. После такого ничего не поймаешь, но я ещё долго стоял, ждал поклёва. Второй поклёв, дёрнул слишком рано, но рыбёшка мелкая, попалась. Такую даже в сетку не положить — выскользнет. Отпустил.
— Что я делаю?
Бросил удочку в воду и громко заорал, будто на похоронах. Но быстро заткнул себе рот. Никто не должен знать. Никто.
Достал удочку и стал наигранно спокойно рыбачить. Даже рыба не должна знать, что я бракованный. Никто. Третий поклёв, вытащил крупную рыбину. Сунул её в сетку. Хотелось плакать. Но нельзя, чтобы даже берег знал. Никто. Не. Узнает. Что. Я. Бракованный. Даже я не должен знать.
Наудил полную сетку, так что даже нести было тяжело — вот-вот развалится.
— Ох, какая хорошая рыбалка у тебя вышла, сынок, — солнечно улыбнулась Мама. — Раздам, пусть все порадуются, какой у меня сын — охотник!
Всё нутро скрутило болью от её слов, но я не подал виду. Никто.
Глава 13
Неделя прошла впустую. Я имитировал нормальную деятельность, не подавая виду. Мама не могла нарадоваться, я всё время помогал ей по дому. Остервенело мыл пол, чистил посуду, таскал воду, рубил дрова. Вскоре даже я забыл о том, кто я.
На очередной утренней тренировке ко мне подошёл Дрим.
— Добрый день, Арен, — прошуршала волна по песку. — Должен твоей маме. Поведу тебя на первую охоту.
Я изобразил радость, восторг, с энтузиазмом стал собираться. Надел сандалии, которые мне подготовила мама. В деревне они не нужны, но в лесу важны. Подпоясался ремнём, повесил на него сумку, вышитую мамиными руками, проверил, как выдвигается кинжал. И пошёл на охоту, лишь малая часть меня молилась о скорой смерти.
Дрим шёл не спеша.
— Помни про честь на охоте, — ударила в берег вода. — Мы не убиваем просто так, мы познаём стихию, добываем пропитание. Смотри вокруг, ищи травы и следы. Часто на охоте тот становится добычей, кто теряет бдительность.
Больше до самой ограды он мне ничего не сказал, а после можно было
Он шёл сквозь лес бесшумно, шагал, подчиняясь какому-то странному ритму. Шаг, шаг, шаг, плавный шаг, шаг, шаг, отступил в сторону. Я старался изо всех сил подражать ему, прыгая, чтобы наступать точно след в след за ним. Морщился от каждого шороха, который издавал, Дрим же ступал абсолютно бесшумно.
В первый раз за неделю мне стало легко на душе. Лес пел свою странную песню, и я её слышал, в душе разгорался восторг. Сколько лет я мечтал об этом дне! Первая охота, да ещё и в сопровождении познавшего стихию и уже вставшего на путь пробуждения зверя! Хотелось о стольком расспросить его, но я помнил главное правило. Дрим не любит, когда говорят, он сам расскажет всё, когда посчитает нужным.
Вышли из деревни мы у озера, дошли до Ледяной, питавшей его, и пошли вдоль реки. Я глядел вокруг во все глаза, буквально осматривая каждый камешек, лишь бы не упустить следы или стихийную траву. Тут и там в траве мелькали мелкие зверьки, бегущие по своим делам, в ветках шебуршали мелкие птицы. Лес жил по своим правилам, не реагируя особо на ещё пару зверей, которые зашли в его владения. Стоит рядом оказаться чужому — лес замолкнет, чтобы подать этим знак о вторжении врага.
Чуть в стороне что-то шелохнулось, и я увидел её, стихийную траву. Три круглых листика торчали прямо из земли, между ними спрятался крошечный белый цветочек, источавший в воздух тонкую струйку чёрного дыма. Я тут же остановился, зная, что Дриму этого будет достаточно, чтобы обратить на меня внимание. Он повернулся, и я указал пальцем на находку.
Он кивнул и подошёл к травке, бесшумно раздвинув густую поросль вокруг. Достал свой нож, скованный целиком из стихийной стали и очень осторожно отрезал цветок, не повредив при этом листикам. Его он протянул мне, ведь находка моя, пусть Дрим мне и позволил её найти самому. Я тут же завернул плоский цветочек в специальную тряпицу и сунул в отдельный кармашек сумки. В ней у меня лежало три рулета, которые для меня сделала мама: мясо и листья корилки, не дающие мясу испортиться и прибавляющие сил в походе. Этого хорошему охотнику хватает на неделю, если он при этом не ленится собирать дары леса.
На какое-то время я расслабился, перестав постоянно изучать местность вокруг, задумался о мелочах, за что и получил от Дрима подзатыльник. Чуть не охнул от неожиданности, но сдержался, не хватало ещё в самом начале похода развернуться и пойти назад в деревню. С Дрима станется.
Впрочем, он не просто выдал мне подзатыльник, но и показал на следы прямо под моими ногами. Я бы и, прямо на них глядя, не понял, что это следы, там лишь две царапинки на земле в траве, и всё. Но Дрим не стал издеваться, нарисовал прямо на царапинах угол ножом и показал этим мне направление. Потом вдавил в землю палец, продавив ямку глубже этих царапин, и показал руками примерный размер мелкого зверя. Последним он присыпал след пылью и показал тремя пальцами на солнце, имея в виду, что прошло три дня, после чего покачал головой, и мы пошли дальше.