Обряд копья
Шрифт:
Но никто не должен знать о моём дефекте. Так что я вяло поплёлся за переставшим спешить охотником. День скомкался в кусок глины, меня всё чаще наказывали за невнимательность, но у меня просто не было моральных сил на то, чтобы быть внимательным. В горле обосновался ком обиды на весь мир. Будь у меня горшочек, я бы лучше справился с первым выходом.
Ночью перед сном, вжавшись в тёплый бок спящего охотника, я расплакался. Тяжело глотая слёзы отчаянья, старался только ничем не выдать себя, напрягся, как камень, чтобы не выдать дрожи.
Проснулся уже днём, под боком горел костёр, солнце припекало в зените. Я был в недоумении. Давно
— Проснулся, наконец, — недовольно прошелестела волна голоса.
— Да, простите, Дрим.
Неожиданно, от него не было злости, он сидел у костра, протянул мне палочку с мясом, в которое я тут же вцепился зубами. Я ел и чесался весь от укусов мошкары, сжавшись под его взглядом.
— Ты — молодец, — неожиданно выдавил из себя Дрим. — Мало кто может похвастать такой выдержкой.
В голосе, и правда, было нечто вроде одобрения. Я удивлённо посмотрел на старшего.
— Четыре дня в походе, а ты только вчера окончательно выдохся, — мягко прошуршала волна, уже совсем без недовольства.
— Четыре? Три же всего прошло?
— Ты целый день шёл, ни на что не реагируя, на одной силе воли.
Вот тут меня проняло. Четыре дня? Я стал перебирать в памяти всё, но ничего не мог вспомнить, было всего две ночёвки!
— Не смотри на меня так, такое бывает. Когда сильно устаёшь, но упрямо идёшь дальше. Некоторые и больше дней теряли, когда шёл зверь за них.
Я тяжело сглотнул ком.
— Извините, — прошептал я, чувствуя стыд.
— Хм. Я бы и сегодня тебя поднял и заставил идти дальше, это полезно для зверя. Но мы уже пришли.
— Куда? — на меня тут же зыркнули зло, мол, я слишком много говорю попусту.
— Мы подошли к территории красных обезьян, сегодня ты докажешь им, что честно победил в круге. Так что ешь, отдыхай, к закату будет бой со зверем.
Я с трудом качнул головой, принимая свою судьбу. Да, так должно быть, совсем забыл, что, убив одного из племени зверей в круге, нужно доказать, что ты это сделал не зря и стал сильнее. В душе зашевелился страх. Едкий и мерзкий, он шептал на ухо о том, что я недостоин, что я — гнилое семя. Без горшочка бой со зверем — верная смерть. В круг приходят только молодые без горшочка, таков закон. Второй бой же будет насмерть с тем, кто уже получил горшочек, но ещё не сильно освоился с ним. Как должен был я. Но я-то гнилой…
Я сжался в комок от неожиданности, когда мне на голову легла большая и мягкая ладонь, она ласково прошлась по волосам.
— Я обещал твоей маме, что верну тебя. Так что ты победишь, я в тебя верю, — волна прошуршала с ласковой заботой, с силой веры.
Но мне стало ещё хуже от его слов. Я же… я недостоин такой заботы. Резко затошнило, отчего я чуть не избавился от еды прямо на Дрима. Но спасла мысль. Даже не мысль — одно слово. Никто. Никто. Никто. Никто… Никто.
Чуть оклемался — сразу тайком вытер предательскую слезу. И стал делать тренировку без жалости к гудящим мышцам. Пустая голова избавила от страданий, и я не остановился после окончания медитации, сразу же начал второй цикл. Потом третий.
— Пора, — прошуршала спокойная волна, прервав четвёртый цикл на середине.
Глава 15
Дрим провёл меня по очень старой тропе, которая проходила чуть в стороне от нашей стоянки, тоже старой. Тропа заканчивалась ровно выложенным камнями кругом, в центре которого росло
В прошлый раз я попал в кольцо спящим, в этот же раз должен был сделать это сознательно. То, что раньше стучалось мне во снах, приходило в тысяче фантазий, теперь давалось мне с невероятным трудом. Будто по чужой воле я перепрыгнул нагромождение тщательно вычищенных от грязи и мха камней, лишь в некоторых трещинах было видно, что обезьяны чистят их как могут.
Оказавшись внутри, я достал кинжал. В этом круге не нужно сражаться голым для большей награды от копья, человеческая шкура слишком тонка по сравнению со звериной. Кстати о награде… а что я получил? Видения каких-то мест? Там в круге мне всё казалось сном, но сейчас я в первый раз задумался о том, что же мне показало копьё. Так задумался, что чуть не пропустил момент, когда оказался в круге не один. С противоположной от меня стороны в круг запрыгнула большая рыжая обезьяна, она держала в руке длинную палку с каменным наконечником, имитируя этим копьё.
Я медленно достал из ножен свой кинжал, держа его обратным хватом. Сам не знаю почему, но мне так было удобнее, и даже с чужаком я держал его так же. Забавно, что я так легко сроднился с этим оружием. Будто меня совершенно не волновала схватка, всмотрелся в переливы чешуйки, будто медь с синими прожилками. Но медь не может резать камни, даже стихийная медь редко бывала хороша для оружия. А ещё к этому материалу не приставала плоть чужих и не разъедала его, хотя я точно знал, что даже лучшая стихийная сталь темнеет от неё. Лишь слёзы Старшей Сестры обладали таким свойством, насколько мне известно. Неужели вся шкура дракона — из них? Беда.
Обезьяне надоело потрясать своей палкой передо мной, она прыжками поскакала вперёд, с виду неловко, но я знал, что обезьяны очень сильные звери. Я буквально вбил себя в состояние пустой головы, чтобы справиться со страхом, который сковывал мои руки и голову.
И снова обезьяна сделала первый ход, метнув в меня чем-то вроде ежа, я привычно поймал снаряд на кинжал, отбив его назад в противника. Ёж взорвался где-то между нами, сбив рывок зверя и ударив меня в грудь одной из игл. Внешняя рубаха из обычной ткани не выдержала снаряд, но нательная легко его отразила. Обезьяна же будто впитала в себя три иглы, попавшие в него. Ясно, это стихия. Необычная, но пока довольно бесполезная против чужих, ясно, почему именно его выбрали для боя. Он был слаб.
Зверь зло заухал, тут же подскочив ко мне и неуклюже ткнув своей палкой. Понимаю, мне тоже мешалось копьё. Алый росчерк просвистел в сантиметре от отпрянувшей морды. Очередной замах палкой, но зверь был не глуп, копьё упало на землю, а из руки в упор в меня ударил очередной ёж. Он застрял в одежде, не в силах навредить маминому подарку, пришлось прикрыть лицо предплечьем, чтобы мне в лицо не вонзились чёрные иглы.
Красная обезьяна обиженно заухала, поняв, что её шипы мне не вредят, но я не зевал и, подскочив близко-близко, ударил кинжалом ей в грудь, шкура треснула, как переспевшая горшинка. Меня залило кровью, а потом обезьяна замолотила лапами во все стороны, истошно вереща. Второй мой удар прервал её страдания. Вот так вот легко. Но я не обманывался, даже с пустой головой до меня доносились отзвуки мыслей, что я победил нечестно, мамина рубаха и Трогов кинжал просто были слишком хороши.