Обрыв желаний
Шрифт:
– Сразу в номер? – с усмешкой спросил Асатуров, останавливаясь возле окна.
Полина настороженно глянула на него.
– Ну не в коридоре же разговаривать?
– О чем?
– Я знаю, о чем… – кивнула она. – Знаю, кто сегодня упал со скалы.
– Сам упал?
Следователь открыл дверь, вышел на балкон. Он смотрел в сторону белой скалы, но видеть ее не мог, поскольку горы уже заволокли вечерние сумерки.
– Возможно, белая горячка столкнула.
Полина вышла на балкон вслед за следователем.
– Белая
От неожиданности она шарахнулась от него, локтем зацепив оконную раму.
– Вы еще лампой мне в глаза посветите! – возмущенно протянула она, вспомнив сцену из фильма про Берию.
– И что я там увижу? – хищно усмехнулся Асатуров.
– Правду.
– Про белую горячку?
– Маркушин и вчера был пьян, и сегодня… И вел себя не лучше, чем вы сейчас!
– А как я себя веду? – успокаиваясь, спросил Асатуров.
– Да, я ходила сегодня в горы, я видела Маркушина, он стоял на краю обрыва с банкой пива в руке. И он меня увидел. Погнался за мной…
Полина торопилась закончить рассказ и перейти к главному. Это ведь жена Маркушина во всем виновата, это ее любовник мог убить. Наверняка Асатуров уже общался с ней, но разве она могла признаться в злом умысле? Зато колдовских чар напустила, охмурила мужика, ну и, конечно же, Полину оговорила. И в коридор сейчас вышла, чтобы своим присутствием усилить драматизм ситуации, которую иначе как фарсом не назовешь. Безутешная вдова требует расправы над убийцей своего мужа… А ведь Маркушина знает, что Полина не виновна.
– Где ваша шляпа? – спросил вдруг Асатуров.
– Шляпа?! – растерялась Полина. – Потеряла я шляпу. Когда убегала. А что?
– А то, что в деле появился свидетель.
– Свидетель или следователь? – подумав о Ролане Борисовиче, спросила она.
– Следователь я.
– Был еще другой следователь. Он говорил про свидетеля, – кивнула Полина. – Сторож видел, как я ходила к чертовой скале…
Она должна была рассказать о Ролане Борисовиче, который и рассказал ей об убийстве. А то ее осведомленность казалась Асатурову подозрительной. Свидетель же, о котором шла речь, особой опасности для нее не представлял. Ну видел ее сторож и что? Может, Полина и не ходила к чертовой скале, заснула где-нибудь под кустом недалеко от развилки двух дорог.
– Следователь есть, – сказал Асатуров, цепко глядя на нее. – Отставной. Подполковник юстиции Чистяков…
– Да, наверное…
Фамилию свою Ролан Борисович не называл, звание тоже, а о своей отставке упоминал.
– Он сообщил мне про шляпу, – продолжал Асатуров.
– Это его право, – пожала плечами Полина.
Возможно, Ролан Борисович и питал к ней какие-то чувства, но там, где убийство, это ничего не значило. Не станет Чистяков ее выгораживать и уже рассказал Асатурову все, что узнал. Но шляпа – это всего лишь шляпа, ну, потерялась, что с того?
– И следователь есть, и свидетель. Который видел женщину, которая столкнула Маркушина с обрыва. – Асатуров смотрел Полине в глаза.
– Сторож не мог видеть, – нахмурилась она.
Даже если сторож пошел за ней, но свидетель из него никакой. Потому что не было никакой женщины, кроме нее. А Полина точно никого не сталкивала с обрыва.
– Почему сторож? Это видела горничная, она убиралась на балконе и видела, как все произошло.
– И что она видела?
– Следователь сказал про шляпу. А свидетель эту шляпу видел. На убийце.
– Мою шляпу?
– Розовая женская шляпа.
– Да, у меня была розовая шляпа… И не только у меня.
– А у кого еще?
– Да вы пройдитесь по пляжу, вы увидите с десяток таких розовых шляп! – Полина нервно повела рукой в сторону моря.
– Да, но на месте преступления были только вы.
– На месте преступления?! – растерянно переспросила она.
– Да, на месте преступления. – Асатуров давил на нее взглядом.
– На месте преступления… – Полина кивнула, как будто соглашалась с тем, что Маркушина убили. – Но не в момент преступления… Маркушин гнался за мной, я убежала. Он вернулся к обрыву, и кто его уже там столкнул, я не знаю… Да и шляпу я к тому времени давно уже потеряла.
– Насколько давно?
– Что значит насколько давно? – не поняла Полина.
– Сколько прошло времени с того момента, как вы потеряли шляпу, до убийства. Я понимаю, время вы не засекали, но примерно сказать можете…
– Я не знаю, когда убили Маркушина! – Полина потрясенно смотрела на Асатурова.
Теперь она знала, зачем в разговоре со следователем нужны адвокаты. И почему на допросах нельзя поддаваться эмоциям. Только с холодной головой или с чьей-то помощью можно избежать словесных ловушек вроде тех, которые расставлял сейчас Асатуров.
– Но его самого вы знали?
– Чистяков должен был вам все рассказать, – поморщилась Полина, с неприязнью подумав о Ролане Борисовиче.
– Да уж просветил…
– И теперь вы думаете, что я отомстила Маркушину!
– Зачем вы ходили к обрыву?
– Просто захотелось…
– Вы не выслеживали Маркушина?
– Нет, конечно…
– А почему он за вами гнался?
– Увидел меня, побежал.
– Увидел, как вы к нему подкрадываетесь? Чтобы сбросить его с обрыва.
– Не подкрадывалась я.
– Но он вас увидел.
– Вам не кажется, что разговор заходит в тупик?
– Мне кажется, что разговор заходит в тюремную камеру, – совершенно серьезно сказал Асатуров.
– За что? – Полина потрясенно хлопала глазами.
Она понимала, что подозрение в убийстве падает на нее, но садиться в тюрьму из-за какого-то ублюдка – это слишком. Но, увы, все к этому шло, и сейчас она ясно осознавала это.
– За убийство.
– Я не знаю, как там высоко. – Полина приложила руку к груди, пытаясь успокоить дыхание. – Но там высоко! А я боюсь высоты!