Общага-на-Крови
Шрифт:
— Так не делали бы! — чуть не крикнул Отличник.
— Худо было очень, вот и делали. Но не в этом страшное. Если нам наши души позволяли такое, то были они вообще или нет? Может, это химера одна — душа у человека? Мы, по сути дела, не прощения у тебя заранее просили, а выясняли: есть ли у нас души? И ты ответил: да нет, мол, ступайте, хер с вами, золотые рыбки…
— А вы меня ставили в известность, чего сделать хотите? Вы только о высших материях говорили, чтобы я толком не понял! Сами из меня прощение выжимали! И что, вы ничего бы не сделали, если б я сказал «не надо»? Мало верится мне, Ванька!
— Все ты понял, не ври. И должен был сказать «нет», — твердо ответил Ванька. — И пусть бы мы все равно продались, потому что выбора не было, но мы хоть знали бы сразу, что за койку души свои закладываем. Когда по нужде сподличаешь, то можно еще отмыться, но когда вот так, по ошибке, — только и остается рукой махнуть: а-а, пошло оно все к черту, нету — и не надо. Ты нас всех души лишил, понимаешь ты это? Не унизил, а убил! Ты такой же, как Гапонов, который козел не потому, что на Нельку полез, а потому, что блядью считал!..
— Ну не понимаю я, Ванька, не понимаю!.. Если у вас выбора не было, за что же мне вас винить? А если я вас винить не могу, почему же это значит, что я души ваши убил?!
— Души наши в тебе оставались! Мы сами с головой в говно ушли, а тебя на сухой бережок поставили! И что же ты? Просрал ты все! Я тебе как старый раздолбай говорю, и все под моими словами подпишутся: Серафима — девочка умненькая, чистенькая, в ней врожденное чутье на истину. И если она на тебя наплевала — значит, просрал ты нашу истину! Ты — пустышка. Ты нас не прощал, ты даже не заметил наших грехов! Значит, не осталось в тебе наших даров, которые нашими бы гадостями унизить можно было! И вдруг ты вчера заявляешься к нам как ни в чем не бывало, как равный к равным, как пустышка к пустышкам! А мы не хотим быть пустышками, хоть и торчим в говне по маковку!..
— Да чего вы все лезете в мою жизнь?! — вспылил Отличник. — Вам-то какое дело до моих отношений с Серафимой!
— Мы-то наоборот не лезли, а отстранялись. Просто вчера один только вид твой у всех мандраж вызвал! Ты всем противен стал, и я понять хочу: отчего? А всем остальным уже наплевать отчего. Подсознательно противен, и все!
— А по-моему, у вас просто досада и зависть, — по-ванькиному жестоко заявил Отличник. — Досада, что сперва меня устроили, а не себя, и выгоды с того никакой не поимели. А зависть от того, что я все-таки не залез в вашу лужу.
— Ну не-ет!.. — горячо возразил Ванька. — Какая тут досада? Благодеяния мы не сделали. Просто за тобой ни Ботва, ни Гапонов не охотились, на фиг ты им нужен, — потому ты и жил спокойно. А зависть… Так уж лучше в говне сидеть, чем любовь просрать!
— Нет, Ванька! Не укладывается это у меня в голове! — тихо сказал Отличник, морща лоб в мучительном усилии понять. — Напутал ты всего, нагромоздил… Не бывает так, не живут так люди. Души там передавать, страховка, прощение… Чушь! Чушь! Все неправда! Все это вы сочинили, потому что озверели, что я вместе с вами на дно не пошел!
— Думай чего хочешь. Но то, что воротит нас от тебя, что блевать тянет, — это факт. Не друзья мы тебе больше, а я тебе первый враг! Я тебе до последнего верил, спасти тебя пытался, когда остальные на тебя уже плюнули. Я говорил себе: может, прав Отличник, раз так себя поставил? Ладно, пусть нету у нас души, пусть это самообман. Ты меня убедил. Но почему же мы страдаем, если души нет и быть не может, если мы ничего не предавали? Какой закон мы преступили, если нам больно и стыдно от этого? Да обычной закон, человеческий, нравственный. Нельзя так делать, как мы сделали. Та девчонка из двести двадцатой от такого с крыши спрыгнула, потому что не успела еще привыкнуть, маленькая была. А мы живем, потому что привыкнуть успели — по мелочи, но привыкли, хотя так крупно, как сейчас, еще не приходилось… И быть не может ничего такого, из-за чего человеку бы все разрешено становилось. Пусть это не шибко красиво звучит, но законы общежития превыше всего! И если уж ты сам меня убедил, что души нет, то получай по закону! А по закону ты — нелегальщик! Тебе здесь находиться запрещено! Этим я и караю тебя, потому что нельзя твое предательство оставлять безнаказанным. Нельзя прощать, как ты прощал. Игорь, Нелька, Лелька — они просто тебе кучу говна наговорили. А я тебя за нас всех покарал, все обдумал и покарал. Или ты решил, что Ботве святой дух нашептал, где ты живешь?
— О чем ты говоришь, Ванька?.. — холодея, спросил Отличник.
— О том и говорю, — криво улыбнулся Ванька. — С чего, думаешь, меня Ботва на работу взяла и поселила? Потому что я ей расписку дал, да? Да эта филькина грамота курам на смех, кто ей поверит! Расписка — так, подстраховка для комендантши, если я уйду в запой, а ее станут трахать, что она вахтера-пьяницу наняла. Она меня взяла, потому что я ей стучать предложил. Сам! Стучать я ей, конечно, не буду, но вот тебя сдал первого и сразу.
— Считай, что ты добился даже большего, чем хотел, — тихо сказал Отличник, поднимаясь со стула.
— И куда ты пошел? — насмешливо спросил Ванька. — Поджидать Серафиму где-нибудь в другом месте? Мой тебе совет — сегодня же сваливай от нее. Она ни в чем не виновата. Не подставляй ее под удар за то, что она держала нелегальщика.
Тем более что твоих вещей в семьсот десятой уже нет. Сегодня утром мы с Ботвой собрали их и унесли в ее кабинет. Там и заберешь.
— Благодарю за заботу, — сказал Отличник и пошел прочь, но на полпути оглянулся и горько сказал: — Вам, Ванька, каяться надо, а не мстить, не обвинять, не сказки сочинять в оправдание.
— Давай ключ от крыши — верну вещи! — заявила Ботова, отхлебывая чай.
Когда пришел Отличник, она смотрела телевизор и ела бутерброды. Отличник бессильно опустился на стул возле ее стола.
— Я его выбросил, — устало сказал он.
— Ну конечно! — поддержала его комендантша. — Естественно, выбросил! Что еще с ним делать! В помойку его, и все!
Отличник вытащил из кармана смятую пятерку и положил на стол.
— Смените замок, Ольга Васильевна. И отдайте вещи.
— А что, думаешь, не возьму? — разозлилась комендантша. — Вы пол-общежития разворовали, я что, на свои покупать буду? И рожу еще корчит: на, мол, подавись! Да я должна тебя же еще заставить купить этот замок и привесить!..
Отличник с трудом перекинул свое внимание на телевизор. Передавали местные новости. «Закончили сев труженики совхоза „Первомайский". В этом году корнеплодов посажено в полтора раза…»
— Теперь ключ от семьсот десятой, — распоряжалась Ботова.
— У меня его тоже нету. И не было. «Вступила в строй новая шахта „Авангард". По подсчетам специалистов, месторождение может давать в год не меньше…»