Общество «Будем послушными»
Шрифт:
Потом мы поняли, что большая тарелка у нас не выйдет и решили заняться чем-нибудь помельче. Мы вылепили несколько блюдец, а Алиса сделала горшок (она сцепила оба кулака и велела Ноэлю облепить их глиной, а потом они подровняли это и внутри и снаружи (работать надо непременно мокрыми пальцами), и получился горшок — во сяком случае, так они это называли. Налепив достаточно всего, мы разложили это на солнце для просушки, но хотелось сделать все как следует, так что мы разожгли костер, а когда он прогорел, уложили свои горшки на белый раскаленный пепел,
Мы чувствовали, что уже приближается время полдника, поэтому решили оставить все до завтра, а завтра уж и забрать свои изделия.
Мы пошли домой через поле, но Дикки оглянулся и сказал:
«Костер здорово разгорелся».
Мы тоже оглянулись. В самом деле, на фоне вечернего неба высоко вздымались языки пламени.
«Наверное, глина загорелась», — сказал Г. О. — «Наверное, это горючая глина. Я что-то об этом слышал. А еще бывает глина, которую можно есть».
«Заткнись!» — с убийственным презрением сказал ему Дикки.
Мы все дружно повернули обратно. Мы все чувствовали — бывает такое смутное предчувствие: что-то не так, и мы как всегда виноваты.
«Быть может», — сказала Алиса, — «мимо проходила прекрасная юная леди в муслиновом платье, и на платье упала искра, а теперь она катается по земле в мучительной агонии, вся охваченная пламенем».
Угол леса мешал нам рассмотреть, что там происходит, и мы очень надеялись, что Алиса ошибается.
Но когда мы подбежали к своему глиняному заводику, то увидели бедствие почти столь же ужасное, как безумная фантазия Алисы. Занялась деревянная изгородь возле мостика и горела уже вовсю.
Освальд пустился во всю прыть, остальные за ним. На бегу он сказал себе: «Не время беречь одежду. Будь отважен, мой мальчик!»
И он был отважен.
Приблизившись к роковому месту, он увидел, что вода из кепок и соломенных шляп, как бы быстро ему не подавали эти сосуды, не поможет загасить пламя, и его полное событиями прошлое подсказало ему, к каким методам надо прибегнуть перед лицом стихийного бедствия.
Он сказал: «Дикки, намочи свою куртку и мою тоже и давай их сюда. Алиса, отойди, эти дурацкие девчачьи одежды только на то и годны, чтобы загореться».
Дикки и Освальд сорвали с себя куртки, Денни тоже, но ему и Г. О. мы не позволили. Затем отважный Освальд приблизился к краю горящего моста и прижал к нему свою влажную куртку, словно компресс к груди пациента, страдающего бронхитом. Горящее дерево зашипело и Освальд отшатнулся, наглотавшись дыма. Затем он схватил вторую куртку и прижал ее к другому участку перил и снова, как он и рассчитывал, сработало. Но тут надо было повозиться, и дым, разъедавший глаза, заставил юного героя уступить место Дикки и Денни, чтобы они к нему не приставали. В конце концов все уладилось и прожорливая стихия была побеждена. Мы забросали проклятый костер глиной, чтобы он уже точно не разгорелся, и тут Алиса сказала:
«Теперь
«Конечно», — оборвал ее Освальд. Он с самого начала знал, что придется во всем признаваться.
Мы пошли к фермеру, который работал на участке возле Моат-хауза, и пошли к нему не откладывая, потому что такие новости становятся тем хуже, чем дольше их сберегаешь, мы все рассказали ему, а он сказал:
«Ах вы маленькие…» — все остальное я повторять не стану, потому что уверен: об этом он пожалел в ближайшее воскресение, когда пошел в церковь, а то и раньше.
Мы не стали обижаться на то, что он говорил, а просто повторили, что просим прощения, но он не принял наши извинения как подобает мужчине, но повторял «Ах вы…» и так далее, словно баба. Потом он пошел осматривать свой мост, а мы пошли пить чай, но наши куртки уже никогда не выглядели как новенькие.
Конечно, отважные исследователи не должны отступать перед причитаниями фермера, тем более перед его бранью. Альбертова дяди дома не было, так что нам не выпала в тот день двойня порция, а на следующий день мы пошли искать истоки великой реки или же гороподобные айсберги.
Мы вышли тяжело нагруженные огромным пирогом, который спекли нам Дора и Дэйзи, и шестью бутылками лимонада. Должно быть, истинные исследователи носят лимонад в чем-нибудь полегче, чем эти бутылки; должно быть, они покупают сразу бочонок, что гораздо дешевле, и девочки тащат его на спине, как на картинке дочери полка.
Мы миновали вчерашние пожарище, и воспоминание о нем пробудило в нас столь сильную жажду, что было решено тут же выпить лимонад и спрятать пустые бутылки. А затем мы отправились дальше в твердой решимости достичь в этот день ледяной или тропической цели нашего пути.
Денни и Г. О. хотели остановиться и устроить модные купальни в том месте, где ручей разливается маленьким морем, но Ноэль отказался: мы модников не любим.
«Ты-то должен уважать модников, — сказал Денни, — Мистер Коллинз написал Оду Моде, а он большой поэт».
«Мильтон написал целую поэму о Сатане, но я не обязан и Сатану любить», — ответил Ноэль (молодец!).
«Человек не обязан любить все, о чем он пишет, не говоря уж о том, что он читал, — подхватила Алиса, — Вспомни хотя бы „Погибель на тебя, тиран“, и все, что понаписано о войне, жестоких королях и святых мучениках, да и тот стишок, который ты написал о черном жуке».
К тому времени мы уже миновали местное море, так что миновала и опасность задержаться здесь, но они продолжали толковать о поэзии еще целых полтора поля (я имею в виду, мы прошли целое поле и еще половину, по прежнему вдоль реки). Речка здесь была широкая, но мелкая, были видны все камешки на дне и множество мальков и паучков, скользивших по поверхности. Денни сказал, что раз паучки держаться на воде, значит, она уже почти лед, и скоро будет северный полюс, но Освальд заметил возле леса птичку, которая несомненно была ибисом.