Общество для Генри
Шрифт:
У Стикни судорожно заходил кадык.
– Продолжайте, – шепнул он.
– Не поверите, что было дальше. Что-то шмяк меня по голове! Оказывается, стерва, за которую я заступилась, заехала мне сумочкой. Ну есть в мире благодарность?
– И потом?
– Ну, тут пошло-поехало. Мы сцепились, зрители приняли кто мою, кто их сторону, и началась потасовка. К несчастью, с нами ехали два фараона, и не успела я оглянуться, как оказалась в кутузке. Забыла сказать, что по ходу дела сумочка раскрылась и все высыпалось на пол, поэтому мне пришлось просить у вас десятку.
Впервые за время рассказа Уэнделл немного просветлел. Нельзя сказать, чтобы он успокоился, но во всей этой мрачной истории проглянуло что-то обнадеживающее.
– Так они не заглянули в сумочку и не установили вашу личность?
– Нет, все разлетелось по полу.
– А там не было адресованных вам писем?
– Я ж говорю, даже если бы фараоны облазили весь вагон на карачках и все собрали, они бы не поняли, что чье.
– Ах! – облегченно вздохнул Уэнделл. Все-таки есть такая вещь, как семейное везенье.
– И вообще у меня в сумочке не было писем, только губная помада, пудра, портсигар и все такое. Кстати, о письмах. Одно из ваших попало сегодня утром в мои, и я забыла его отдать. Оно у меня в комнате. Кто такой Генри Параден? Живет в Англии в каком-то Эшби-холле.
В голосе Уэнделла прорезались почтительные нотки.
– Генри Параден – глава нашего рода.
– Тогда почему его фамилия не Стикни?
– Он принадлежит к одной из боковых ветвей.
– Это еще что значит?
– В начале девятнадцатого века Стикни и Парадены связали себя узами брака. Я сейчас не могу объяснить подробнее. Что он пишет?
– Зовет вас в гости.
– Это замечательно!
– Вы поедете?
– Конечно.
– Тогда я с вами.
– Невозможно!
– Почему? Будь вы женаты, вам бы полагалось ехать с женой. Вы холосты, поэтому берете с собой тетку. Когда едем?
Уэнделл задумался. Страшно подумать о том, чтобы ввести Кэлли в рафинированную атмосферу Эшби-холла, но еще страшнее – оставить ее в Нью-Йорке, где она того гляди угодит в кутузку, на этот раз – с документами. Какие фортели она бы ни выкидывала в Англии, как бы часто английская полиция ни забирала ее под стражу, пресса островного королевства вряд ли отведет ей больше абзаца на одной из последних полос. Он ответил, что намерен выехать как можно скорее.
– Вы правда хотите поехать?
– Меня домкратом не остановишь.
– Хорошо, но будьте осторожны.
– Что значит осторожны?
– Я думал об этих ваших историях. Пожалуйста, не рассказывайте их в Эшби-холле. Английские семьи очень разборчивы.
– Даже про Аллилуйиного деверя Эфраима? Ладно, как хотите. А жалко, они бы здорово поржали.
Глава четвертая
Часы над конюшней Эшби-холла пробили пять, и в тот же миг Джейн, сидевшая в шезлонге на лужайке, увидела в воротах такси. Дядя Генри вернулся из Лондона, где обедал с мистером Стикни. Миллионер предложил познакомиться, прежде чем он переедет в Эшби-холл.
Как всегда, когда надо было одеваться и ехать в Лондон, дядя Генри разнылся, что лучше вообще оставить эту затею, однако Джейн была непреклонна. Генри уехал, пожаловавшись, что чувствует себя как в старые времена, когда его вызывали к директору театра. Теперь он снова был бодр и весел. Обед пришелся ему по душе.
– Банкет, – сказал он. – Стикни оказал нам честь.
– Нам? – сказала Джейн, удивляясь, что он говорит о себе во множественном числе, как монарх или главный редактор в передовице.
– Он привез с собой тетку.
– Только не это!
– Откуда такой испуг?
– Это крах. Мы не сможем как следует принять богатую американку. Они привыкли к роскоши.
– Ну, у нас есть дворецкий, кухарка, старшая и младшая горничные. Не думаю, что в Букингемском дворце лучше. И потом, мне не показалось, что она богатая. Скорее бедная родственница. Но она не станет смотреть на нас свысока, даже если купается в деньгах. Она для этого слишком славная. Ты читала «Кентерберийские рассказы»?
– Ну, знаешь, то одно, то другое, все как-то недосуг… А что?
– Она напомнила мне Батскую ткачиху. Веселая и раскованная. Танцевала на сцене.
– Это обнадеживает.
– В варьете. Очень занятная женщина. У меня создалось впечатление, что она знает все анекдоты на свете. Вот одна история, про деверя их кухарки Эфраима…
Он не успел договорить, потому что в доме зазвонил телефон. Минуты через две вышел Феррис, дворецкий.
Феррис был представительный, чопорный и мрачный. Казалось, он постоянно о чем-то размышляет, вероятно, о космосе, и мысли эти неутешительны. Генри уже несколько раз говорил, что истинное духовное обиталище Ферриса – что-нибудь вроде дома Эшеров Эдгара Аллана По, куда тот вписался бы без малейшего труда. Сейчас он заговорил загробным голосом дворецкого, на которого меланхолия раз и навсегда наложила свою печать.
– Мистер Тарвин, мисс, спрашивает вас.
– Скажите, что не сумели меня найти.
– Очень хорошо, мисс, – сказал Феррис и удалился с нахмуренным челом.
– Тарвин? – сказал Генри. – Почему эта фамилия кажется мне знакомой?
– Я тебе про него рассказывала. Лайонел притащил его на обед.
– А, вспомнил. С бородой.
– Да. И бакенбардами.
– Зачем он тебе звонил?
– Этого мы никогда не узнаем, если, разумеется, он не попросит что-нибудь передать.
Вновь появился Феррис. Генри изучающе смотрел, как тот подходит.
– Интересно, – сказал он.
– Что интересно?
– Почему, когда я отправил тебя за дворецким, ты не выбрала кого-нибудь пожизнерадостней.
– На меня произвела впечатление его важность. Я подумала, на мистера Стикни она тоже произведет впечатление. Ты предпочел бы веселого, искрометного дворецкого?
Конец ознакомительного фрагмента.