Обсидиановый храм
Шрифт:
Констанс вышла из спальни и отправилась в небольшую личную библиотеку. Набор блюд, оставшийся прошлым вечером от ужина — ее первого с тех пор, как несколько дней назад она спустилась в подвал — все еще стоял на углу письменного стола. Так как ужин был помещен в лифт, стало ясно, что миссис Траск наконец-то вернулась. Раньше еда миссис Траск почти всегда была простой и свежей. Но ужин, который она оставила в лифте для Констанс вчера, в первый вечер после своего возвращения, можно было назвать каким угодно, только не простым: седло теленка с лисичками, на ложе из жареной белой спаржи в трюфельном соусе. Десерт оказался сочным кусочком «clafoutis aux cerises» [57] . Хотя миссис Траск могла быть отличным поваром, когда этого требовала ситуация, Констанс была удивлена подобной роскошной едой. Это не соответствовало
57
«Clafoutis aux cerises» (фр. «вишневый клафути») — французский десерт, соединяющий в себе черты запеканки и пирога. Фрукты в сладком жидком яичном тесте, похожем на блинное, выпекаются в формах для запеканок или киша. В смазанную жиром форму для выпечки сначала кладут фрукты, а затем заливают их тестом.
Собрав посуду и взяв в руки фонарь, Констанс вышла из своих частных апартаментов, и, пройдя по узкому коридору через секретный дверной проем, вышла в подвал. Далее она изящно и уверенно миновала ряд комнат, зная каждый дюйм коллекций и нуждаясь для передвижения в очень незначительном освещении.
Теперь — более медленно — она прошла через последний ряд комнат к лестнице. Достигнув ее вершины, она оказалась в слабо освещенном коридоре, заканчивающимся лифтом. Она собиралась открыть его, вернуть тарелки от прошлой трапезы и забрать в свои комнаты еду, которую, как она знала, миссис Траск уже приготовила для нее.
Констанс отодвинула латунные ворота, открыла дверь лифта, поставила вчерашние тарелки и обратила, наконец, свое внимание на новый обед, стоящий на серебряном подносе, покрытом хрустящей льняной скатертью, с элегантной серебряной сервировкой. Содержимое было скрыто под серебряным колпаком для блюд. Подобное было неудивительно и часто использовалось миссис Траск, как способ сохранить тепло. Удивительным же было то, что рядом с ним на подносе стояла бутылка вина и элегантный хрустальный бокал.
Когда Констанс присмотрелась к бутылке — это оказался Пойяк [58] , а именно «Шато Линч-Баж» 2006 года — она тут же вспомнила, когда в последний раз дегустировала вино. Это было в комнате Пендергаста в гостинице «Капитан Халл» в Эксмуте. Память заставила ее покраснеть буквально до кончиков ушей. Могла ли миссис Траск каким-то образом узнать о том досадном и неловком случае?..
Нет, это было невозможно. Тем не менее, вслед за эпикурейским [59] подношением прошлым вечером, это дорогое вино озадачивало Констанс. Нечто подобное было не в характере миссис Траск, которая сама никогда не принимала решение в выборе вин из обширного подвала Пендергаста и, скорее всего, подала бы ужин в сопровождении бутылки минеральной воды или чая с плодами шиповника. Может, это был некий способ экономки попытаться уговорить ее вернуться наверх?
58
Пойяк — вина AOC Пойяк (Pauillac) производят из винограда, который выращен на территории коммуны, сгруппированной вокруг одноименного городка-порта на Жиронде. Вина Пойяка обычно мощные и богатые танинами, с насыщенными фруктами ароматом и вкусом, которые со временем развиваются в гармонию великолепной сложности и многообразия.
59
Эпикуреизм — учение, согласно которому основой счастья человека является удовлетворение жизненных потребностей, разумное наслаждение и покой [по имени древнегреческого философа-материалиста Эпикура].
Констанс не была готова к этому — по крайней мере, пока. Миссис Траск могла подобным образом выказать свое беспокойство, но так она уже слегка перегибала палку, и если это продолжится и дальше, то Констанс, возможно, придется написать экономке записку.
Подняв серебряный поднос, она направилась вниз, в обратный путь мимо молчаливых галерей, в свои покои.
Войдя в свою маленькую библиотеку, она поставила вино и бокал и сняла колпак с тарелки. Она присмотрелась и заметила, что ужин этим вечером был проще, чем предыдущий, но, тем не менее, гораздо более экстравагантным: слабо обжаренная фуа-гра с белыми трюфелями, покрывающими промасленную печень в виде тончайшей, ароматной стружки. Блюдо шло в сопровождении двух целых крошечных морковок вместе с ботвой и присыпкой из свежей петрушки — получалась богатая кулинарная расцветка, которая была далека от обычной щедрой порции овощей миссис Траск.
Констанс долго смотрела на блюдо, а затем она подняла бутылку вина и еще раз ее внимательно изучила.
Когда она снова вернула ее на стол, то поняла: что-то не так. Ранее, сегодня же, прежде чем удалиться в спальню, она сделала запись в своем журнале — привычка, которую она выработала много лет назад, и от которой она никогда не отклонялась. Сейчас, однако, она увидела, что на своеобразной яркой оранжевой крышке ее ноутбука «Rhodia» лежала какая-то книга.
Это было явно преднамеренное, рассчитанное действие. Она не могла упасть с рядом стоящей полки, и, более того, эта книга не принадлежала ее небольшой личной библиотеке, которая была любовно собрана ею собственноручно.
Констанс повертела ее в руках. Оттиснутая позолоченная надпись на тонком корешке книги поведала ей, что это была копия стихов Катулла [60] на оригинальной латыни.
Затем она заметила кое-что еще. Между двумя страницами зажатое, как закладка, лежало перо. Она открыла книгу на отмеченном месте и взяла перо в руку, внимательно изучив его. Это оказалось не простое перо, а одно из самых особенных и узнаваемых. Если она не ошибалась, оно принадлежало норфолкскому каку: большому попугаю, сейчас уже вымершему и последний раз наблюдавшемуся в дикой природе в начале девятнадцатого века. Его среда обитания была ограничена деревьями и скалами Норфолка и островов Филиппа — двух крошечных внешних территорий Австралии, затерянных в обширном Тихом океане. Восхитительно радужное перо с шеи птицы, отливающее всеми оттенками корицы, которое сейчас она держала в руке, было характерно только для разновидностей, обитавших на острове Норфолк.
60
Гай Валерий Катулл, очень часто просто Катулл — один из наиболее известных поэтов древнего Рима и главный представитель римской поэзии в эпоху Цицерона и Цезаря.
Она сразу поняла, откуда взялось это перо. Чучела особей норфолкского кака можно найти всего в дюжине мест, включая Амстердамский зоологический музей и Академию естественных наук в Филадельфии. Но в этом самом подвале в кабинете диковин Еноха Ленга находился свой собственный экземпляр такой птицы, самец необычайного красноватого окраса. Набитое чучело птицы было опрокинуто и повреждено в конфликте, случившемся в подвале два года назад. Она отреставрировала его, как только смогла, но несколько перьев пропали без вести.
Вновь захватив электрический фонарик, она оставила свои покои и, выбрав центральный коридор — отправилась в противоположную им сторону, пока не дошла до комнаты, посвященной чучелам. Там она быстро нашла норфолкского кака, стоящего на подставке из красного дерева под рифленой стеклянной коробкой.
Перо идеально подошло к его шее.
Вернувшись в свою библиотеку, Констанс взглянула на открытую книгу. Пером оказался отмечен 50-ый стих:
«Hesterno, Licini, die otiosi
multum lusimus в meis tabellis...»
Она мысленно перевела эти строки:
«На досуге вчера, Лициний, долго
На табличках моих мы забавлялись….» [61]
Затем она заметила, что в самом низу страницы изящным подчерком и фиолетовыми чернилами была сделана небольшая надпись. Чернила выглядели поразительно свежими:
«Возлюбленная, я предлагаю твоему вниманию это стихотворение».
61
«На досуге вчера, Лициний, долго; На табличках моих мы забавлялись; Как утонченным людям подобает; Оба в несколько строк стихи писали…» — в переводе С.В. Шервинского. [ПП: «…на табличках моих мы забавлялись» — деревянные таблички, крытые воском, служили для черновых записей и в античности и долгое время в средние века.]