Обсидиановый храм
Шрифт:
Он отпустил руку жмурика, рассматривая кольцо. Золотое и, пожалуй, довольно ценное. Стоить может где-то три-четыре сотни баксов.
— Что теперь? — спросил де’Хесус. — Сбросим его? Нам ни к чему, чтобы нас поймали с трупом на борту.
Филипов уставился на тело. Он потянулся к нему и снова обхватил запястье. Черт, оно было вовсе не таким холодным, как должно было быть. На самом деле, оно даже казалось теплым. Филипов надавил на него большим пальцем, пытаясь прощупать пульс, но не сумел ничего обнаружить. Он коснулся шеи, чтобы проверить сонную артерию и снова поразился тому, что кожа была слишком теплой для трупа. Когда капитан нажал средним и указательным пальцами на сонную артерию, то ощутил слабую пульсацию. Теперь он заметил, что тот, кого они считали трупом, на самом деле дышит — очень медленно, почти незаметно, но дышит. Филипов прислонил
— Он жив, — упавшим голосом сообщил капитан.
— Тем более стоит выбросить его отсюда к чертовой матери!
— Вот уж нет.
Филипов заметил, что де’Хесус смотрит на него непонимающим взглядом. Его пушок седых волос, окружавших почти лысую макушку, встал дыбом, а рука, державшая часы, чуть задрожала. Воистину, де’Хесус был надежным человеком, но он был глуп, как осел.
— Мартин, смотри. У нас тут парень с часами за сорок тысяч долларов. И мы только что спасли ему жизнь. Итак… не думаешь ли ты, что в этой ситуации есть расклад, при котором мы можем хорошенько заработать?
— Например?
— Иди, разбуди остальных.
Де’Хесус отправился вниз, качая головой, а Филипов достал из шкафчика тяжелое шерстяное одеяло. Он огляделся, убедившись, что поблизости нет других лодок, затем оттащил человека чуть дальше на корму, положил одеяло и завернул в него пострадавшего. Ему нужно было отогреть этого парня и быстро, иначе он все равно погибнет от переохлаждения. Температура воды составляла около пятидесяти градусов по Фаренгейту, а, согласно таблицам, которые помнил Филипов, здоровый человек мог продержаться в такой воде примерно часа полтора до потери сознания и еще час до смерти, если предположить, конечно, что он не утонет в течение этого часа.
Этот парень — кем бы он ни был — и куска собачьего дерьма не стоил мертвым. Но вот живым он мог стоить очень дорого.
Как только капитан завернул пострадавшего, он задумался о том, что с ним делать дальше. Если он придет в себя, то точно будет растерян. Могут возникнуть проблемы. Лучше всего запереть его в одном из отсеков трюма. В кормовом лазарете, например — это самый большой отсек на «Маниболле». Там есть освещение и несколько розеток, в которые можно было включить обогреватель.
Команда, недовольная тем, что кто-то потревожил ее сон, постепенно выползала на палубу. Члены экипажа бессознательно сбились в кучу вокруг капитана. Филипов поднялся и, взглянув на собравшихся, обратился к де’Хесусу.
— Мартин, покажи им, — сказал он. — Покажи часы.
Часы прошли по кругу, и экипаж разразился тихим удовлетворенным бормотанием.
— На деньги, вырученные с этих часов, можно «Кадиллак» купить, — возвестил Филипов. — Итак, мы оставляем этого парня на борту, — он оглядел свою команду. — Это значит, что придется отказаться от наших бостонских каникул, но, думаю, оно того стоит. Нас могут ждать серьезные деньги.
— Деньги? — переспросил Дуэйн Смит, первый помощник. — Награда, что ли?
— Награда? К черту. Никакая награда и рядом не лежала с тем, что мы получим благодаря этому парню, если мы пойдем другим путем.
— Что ты имеешь в виду, Рокки? — спросил Смит.
— Выкуп.
17
Филипов стоял у кормового лазарета на дне трюма и внимательно изучал таинственного мужчину, прикованного к кровати. Он находился с ними уже десять дней, но они знали о нем ровно столько же, сколько и в тот момент, когда затащили его на борт. То есть, ничего. Человек, похоже, спал, но Филипов не был в этом уверен. В первые несколько дней после того, как они выловили его из воды, он был погружен в своеобразное глубокое беспамятство. Впрочем, этого следовало ожидать: он ведь едва не умер от гипотермии. Экипаж хорошо заботился о нем: содержал его в тепле и кормил бульоном, когда он смог, наконец, принимать пищу. Незнакомцу перевязали раны и сломанные пальцы и создали комфортные условия — насколько это было возможно на «Маниболле». Затем три дня несостоявшийся покойник метался в лихорадке. В этом также не было ничего удивительного, но экипаж начал заметно нервничать, опасаясь, что, если судно остановит Береговая охрана и заявится на борт, у всей команды возникнут серьезные неприятности.
Чтобы свести к минимуму эту возможность, Филипов направил «Маниболл» за пределы полуострова Скудик [72] , а оттуда еще дальше — к самой дикой части побережья Соединенных Штатов: к штату Мэн — штату «попутного ветра» [73] — с его тысячами необитаемых островов, бухт и эстуариев [74] . Филипов хорошо знал побережье, а также знал привычки Береговой охраны. В течение нескольких дней «Маниболл» блуждал от одной мелководной бухточки до другой, держась подальше от круизных и судоходных путей и перемещаясь только по ночам. Но атмосфера на корабле продолжала накаляться, особенно после того, как лихорадка загадочного человека стихла, и он, казалось, находясь на пути к выздоровлению, все еще не произнес ни единого слова. Создавалось впечатление, что у него серьезно поврежден мозг — что было вполне возможно, после того, как он чуть не утонул. Но в те несколько раз, когда у него была возможность заглянуть в серебристые глаза мужчины, Филипов успел рассмотреть в них бдительный интеллект. Он интуитивно чувствовал, что парень все осознает. Так почему же он ничего не говорит? Как он оказался в море? И как он получил такие ранения? Похоже, что его терзал медведь, на это указывали длинные страшные царапины, рваные раны и следы укусов.
72
Полуостров Скудик — мыс на юго-востоке штата Мэн, образующий восточную границу бухты Френчмен.
73
Штат «попутного ветра» — неофициальное название штата Мэн; суда, направляющиеся в порты Мэна, в северо-восточном направлении всегда плыли с попутным ветром.
74
Эстуарий (от лат. «aestuarium», затопляемое устье реки) — однорукавное, воронкообразное устье реки, расширяющееся в сторону моря.
Вся эта ситуация была чертовски неудобной для всех находящихся на борту.
Сейчас молчаливый пассажир лежал выделенном ему месте с закрытыми глазами. Филипов пристально смотрел на него, положив руку в карман, в котором покоилось золотое кольцо мужчины. Он был уверен, что ответ или, по крайней мере, один из ответов, был заключен в гербе и символе, выгравированных на этом кольце. Это была странная эмблема, изображающая причудливое вертикальное облако с пятиконечной звездой внутри него. Зигзаг молнии был устремлен в кошачий глаз, внутри которого вместо зрачка находилась цифра девять. Филипов отчего-то решил, что эта символика имеет какое-то отношение к вооруженным силам. Смит, его первый помощник и местный компьютерный гуру, провел много часов в Интернете, безуспешно ища совпадение. Медальон, висевший на шее мужчины, оказался не менее загадочным. Украшение имело не столь официальный вид, сколь кольцо, и больше напоминало старую семейную реликвию — возможно, уходящую корнями в средние века.
Отчаявшись найти совпадение по украшениям, Смит решил попытать счастье и отыскать самого их пассажира — возможно, о нем было что-то известно в сети? Но снова — ничего. Проблема заключалась в том, что их гость едва не умер, и его лицо было настолько изможденным и осунувшимся, что он, вероятно, не выглядел достаточно похожим на свое бывшее «Я», чтобы программное обеспечение нашло совпадение.
Ключом к личности этого человека было кольцо — Филипов был в этом уверен.
Он пристально смотрел на мужчину, а гнев его тем временем усиливался. Сукин сын что-то скрывал от них. Почему?
Капитан вошел в трюм и подошел к мужчине. Тот все так же лежал, закрыв глаза, прикованный к кроватной раме. Похоже, он спал. Вернее, притворялся спящим. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре глаза незнакомца медленно открылись и уставились на Филипова своим проникновенным серебристым взглядом. Воистину, их таинственный пассажир больше походил на призрак, чем на человека.
Филипов склонился над ним и спросил:
—Кто ты?
Глаза мужчины спокойно выдержали взгляд капитана, и Филипов буквально почувствовал дерзость, исходящую от их странного пассажира. Когда его поднимали на борт, он едва ли был не при смерти, однако сейчас… сейчас он, похоже, восстановился куда больше, чем казалось на первый взгляд.