Обсидиановый нож (сборник произведений)
Шрифт:
— Ты мне теорий не выдавай! — предупредил Колька. — Теоретики!
Володька закрыл рот.
Тут Джаванар вышел из аллеи с леопардом у левой ноги. Леопард смотрел на Кольку и Володю янтарными глазами и облизывался, а Джаванар помахивал рукой: идите сюда, идите… Затем охотник скрылся в аллее, зверь аккуратно повернул за ним и пошел на тонких ножках, нагло задрав голову. Парни двинулись следом, на приличном расстоянии.
Володька внезапно сообщил:
— Знаешь, это гепард.
— Ну и пес с ним.
— Коля, почему ты хамишь?
Молчание.
—
— Прекрасно, прекрасно. Сейчас мы увидим еще одну дикую кошку, воспитательницу быстрорастущих кроликов.
— Мне казалось, что она тебе понравилась.
— А тебе?
— Мне она тоже понравилась.
— Вот именно, — сказал Колька. — Не люблю, когда непонятное кажется слишком хорошим.
Володя наставил на него доброе, толстощекое и толстогубое лицо.
— Послушай, Николай. Я понимаю твое состояние. Ты, с твоей нетерпеливостью и действенностью, должен страдать от вынужденной пассивности.
— Четко анализируешь…
— Благодарю. Пассивное ожидание не для тебя, сам знаешь. Но я думаю, что придется ждать еще.
— Волга впадает в Каспийское море… Ладно. Рычать не буду, я не гепард. Я сомневаюсь, Вова… — говорил Колька, тщательно замечая дорогу. — Больно мы легко распрощались с теорией СП, здесь не Земля все-таки, как хочешь — не Земля…
Володя отвечал философски:
— Следовательно, ты ставишь под сомнение все биологические науки и кибернетику заодно. Боюсь, что для таких смелых допущений мы не располагаем фактами.
Он был, наверное, прав. «В любом пространстве, на любой планете, природа хоть чем-нибудь отличалась бы от земной», — в сотый раз напомнил себе Колька.
Он невесело осклабился.
— То-то и оно — не располагаем… Там, где недостает фактов, действует интуиция, а злость — лучший стимулятор интуиции ученого и воина.
— Демагог. Кажется, мы пришли.
…Рафаил лежал на прежнем месте и улыбался. От шеи до пяток он был упакован в чехол из живых веточек с листьями, так что на свободе оставалась голова, ступня левой ноги и правая рука. Он улыбался, собрав лицо в складки.
— Улыбается, — сказал Колька. — Здорово, командор!
Володя сразу подошел, присел и — деловым тоном:
— Рафаил, как ты себя чувствуешь?
Бледное лицо зашевелило губами.
— Право, не знаю. Запеленали меня. Больше сплю, — улыбка была бледная и равнодушная. — Где мы, ребята?
— Но как ты, как ты? Перелом болит, грудь болит? — спросил Володя.
— Не болит. Негры тут… ну, да — вы знаете. Нарисовали, что через два дня встану.
Володя ужаснулся.
— Что ты, что ты, с таким переломом! Коля, это недоразумение, правда? Что ты, Рафаил!
— А, перелом! Я думал, вывих, — равнодушно прошептал Рафаил. — Они долго…
Замолчал.
— Рафа, что — долго? — мягко спросил Колька.
— Ну, да… смотрели, гнули. — Он прикрыл глаза. Было видно, что собирается с мыслями. — Перелом, говоришь? Ты уверен? Карпов,
— Еще как уверен…
«Наркозное опьянение», — определил Колька. Рафаил хмурился, соображал с видимым трудом.
— Карпов, — приказал он. — Осмотри ногу. Смелее, ветки раздвигаются легко. Что видишь?
Колька робкой рукой нащупал горячую голень. Она — правая ведь? Нет, не она… Почему не вздута, где отек? Пальцы натолкнулись на грубый, свежий шрам, а под ним, прямо под кожей, на твердой полосе берцовой кости прощупывалось характерное утолщение. Костная мозоль на месте перелома — муфта, как говорят хирурги. Колька прямо затрясся. Такого не бывает, понимаете? Такую муфту при таком переломе надо наращивать три месяца, в лучшем случае! О Господи, он сам, сам эту кость ставил на место неполные сутки тому назад… Сжав зубы, косясь на Рафаила почти безумными — он это чувствовал — глазами, Колька осторожно покачал ногу. Она была целая. Будто не ломалась.
— Как новая, — с идиотической бодростью сказал он. — Полная консолидация.
Володя, пунцовый от волнения, отталкивал его — рвался посмотреть. Колька машинально поправил веточки.
— Не помню, — шептал больной. — Помню, что Земля, нулевое время. Сколько времени прошло? Амнезия, противно…
— Двадцать один час, — растерянно доложил Володя.
Рафаил прошептал: «двадцать… один…» и вскинул вдруг пронзительные, прозрачные глаза:
— Карпов! Лжете, говори правду!
Подавшись к нему всем телом, Колька убеждал:
— Раф, мы сами не понимаем, святая правда. — сегодня двенадцатое ноября, вчера мы стартовали, понимаешь?
Командир перевел глаза на Володю:
— Бурмистров, правда?
— Честное слова!
— Что же они, волшебники?
Володя поднял плечи.
— Кто они такие? Они н-не н-носят одежды.
— Не знаем, Раф. Пока не идентифицировали. Но как они с тобой объяснялись? — волновался Бурмистров.
— Рисовали, — уже шептал командир. — П-стите… Пр-ос-тите, р-ребята… Я п-посплю…
Володя зашептал:
— Как его сразу… Николай, что же будет? Уверен ли ты в отношении его ноги?
— Говорю — уверен!
Колька был ошеломлен, все как бы сдвинулось в его голове. Слишком много чудес за одни — неполные — сутки! Сейчас уже феномен с квантовыми часами и невытекающей энергией, мучивший его, как дурной сон, казался совершенно неважным. Как на рентгеновском снимке он видел эту спасительную муфту, и она заслонила все остальное. Может быть, в этом было его личное: он действительно валялся три месяца, наращивая такую костную мозоль после такого же перелома. Нет, розовые в корзинках — не шаманство, нет… Бритый и охотница и остальные двое — не шаманы. И пусть их власть над Рафаиловой плотью только подтверждает их земную сущность, пусть Бурмистров говорит, что лишь земные врачи могут врачевать землян — ему все равно. Рафаил теперь транспортабелен. Сейчас же, сию минуту он пойдет и подготовит баросферу к старту. Здесь недалеко, за сорок минут обернется.