Обучение Элис Уэллс
Шрифт:
— Что ты д-делаешь?
Ледяная принцесса заикается? Черт. Ее дрожащий голос действует на меня как ушат холодной воды. Я быстро отстраняюсь, понимая, что только что натворил. Идиот!
— Черт, — шиплю я, — извини. Увлекся. Больше не повторится. Сяду-ка на свои руки или типа того.
Я пересаживаюсь на другой край кровати, подложив руки под зад. Смех Элис внезапно рассеивает напряжение.
— Тебе же не двенадцать. Не нужно наказывать себя таким способом.
— Эм, после такого утра? Конечно, нужно. Иначе я никогда, черт возьми, не усвою
Она качает головой, все еще улыбаясь. После всего, что она по моей милости пережила за последние несколько дней, это кажется мне чертовым рождественским чудом. Она не хмурится и не смотрит сердито, а улыбается искренней, чистой улыбкой.
Поправив простыни на груди, она склоняет голову набок.
— Итак, что еще? Запах, вкус и…
— Звуки, — немедленно подхватываю я. — Звуки, которые ты издаешь, когда тебя трахают. Черт, перефразирую — звуки, которые ты издаешь, когда испытываешь удовольствие. Именно это, м-м, заводит больше всего.
— Тебя? Или мужчин в целом?
Мое лицо горит. И это просто смешно, что я так сильно смущен. Раник Мейсон, блин, никогда не смущается, так что я просто игнорирую эту реакцию.
— Черт, принцесса, я не могу говорить за каждого скользкого чувака. Я просто рассказываю тебе общие вещи о парнях.
— Но тебе больше всего нравятся звуки.
Больше всего мне нравишься ты. Но пока рядом Тео, ты на меня никогда не посмотришь. И мне придется жить с этой дерьмовой, вырывающей сердце херней до конца моей никчемной жизни.
— Да, мне нравятся звуки. Блин, ну подай на меня за это в суд.
— Я не стану. Подавать на тебя в суд. У тебя нет денег, — ухмыляется она.
— Слушай, суть в том… черт, короче, ты должна получить столько же наслаждения, сколько доставишь, прикасаясь к члену, окей? Если Тео чего-то стоит, если ты ему дорога, то он возбудится, как сумасшедший, лишь увидев, как тебе классно.
Она вся становится розовой. Наверное, представляет Тео со стояком и становится мокрой. Пытаюсь избавиться от давления на ширинку. Не совсем подходящее время, приятель. Она даже не думает о тебе.
Она думала этим утром, — отвечает мой член. Просто посмотри на нее. Какая она горячая, взволнованная и роскошная.
Я знаю, что она такая, придурок. Но ей нужны не мы.
Встаю и натягиваю футболку.
— Ну что, на сегодня все. Мне пора в универ.
— Х-хорошо, — говорит она, чуть задыхаясь. — Мне тоже.
Я должен уйти, просто уйти, прямо сейчас, но я оборачиваюсь, и от увиденного у меня чуть не останавливается сердце. Ее золотистые волосы выбились из пучка, и растрепанные завитки обрамляют ее покрасневшие щеки. Местечко под шеей, которое я целовал, все еще красное, влажное. Бедра под одеялом плотно прижаты друг к другу, а джинсовые шорты еще расстегнуты. Мне виден кусочек ее трусиков — розовых с ленточками по бокам. Тех, что я выбрал для нее.
Тех, что мы выбрали вместе.
Весь контроль, который я имел над своим членом, вылетает в
Элис смущенно глядит на меня, вновь ерзая бедрами.
— Я… я привыкла делать это сама, — начинает она. — Но я… я думаю, что будет полезно… узнать, каково это, когда кто-то другой… делает это тебе.
— Ты уверена? — хрипло спрашиваю я.
— Да, — кивает она. — Пожалуйста.
Другого разрешения мне и не нужно. Я целую ее, крепко и быстро, и она с тихим стоном берет меня за руку и толкает ее в свои шорты. Я чувствую ее жар, мягкость тонкого шелка, очертания ее складок. Там она маленькая, аккуратная, а ее трусики такие чертовски милые, что я еле удерживаюсь от того, чтобы не встать на колени и не осыпать ее поцелуями ниже талии.
Пробно давлю на ее холмик, и она издает легкий вздох. Мои пальцы движутся по кругу, отчаянно пытаясь найти ее самые чувствительные точки. Отчаянно? Это я о себе? Проклятье. С другими девчонками я никогда не теряю самоконтроль. Так почему же сейчас я лезу из кожи вон, чтобы доставить ей удовольствие? Чтобы произвести на нее впечатление? Или потому что этот момент — мой единственный шанс сделать ей хорошо? Или потому что она — все, чего я хочу, но никогда не смогу получить?
Или же потому что я…
Дыхание Элис становится тяжелым, и вырвавшийся у нее обрывистый стон предупреждает, что скоро мне выпадет джекпот. Я выдыхаю, зарывшись лицом в ее шею, ласкаю ее с легким нажимом. Запах сливок и роз одурманивает меня, сладкие стоны пьянят. Еще. Я хочу, чтобы она стонала чаще, громче, быстрее. Хочу, чтобы она потеряла контроль, чтобы кончила под моей рукой. Хочу видеть ее лицо, когда удовольствие опалит ее изнутри.
А еще я хочу, чтобы она знала безо всяких сомнений, что я люблю ее.
Бедра Элис сжимаются, и я перемещаюсь ниже, позволяя влаге внутри ее трусиков направлять меня.
— А внутри? — бормочу я. — Там ты что-нибудь делаешь?
— И-иногда, — выдыхает она. — Но… а-ах!
Мой палец легко входит внутрь. Там она гладкая и горячая, текстура хоть и знакомая, но совершенно другая.
— Но что? — мягко спрашиваю ее. Она извивается, ее голубые глаза подернуты дымкой.
— Не хочу, чтобы ты д-делал то… то, что не хочешь…
Гортанно смеюсь, будто счастливый лев.
— Поверь мне, принцесса, — шепчу, — я очень давно хочу это сделать.
Говорить ей такое неправильно, очень неправильно, но она, кажется, больше не обращает внимания на мою болтовню, и я дико этому рад. Я продвигаюсь глубже, и ее голова откидывается назад, обнажая бледную шею. Наклоняюсь и медленно целую ее, пока пальцем то выхожу, то погружаюсь еще глубже. Она вознаграждает меня стоном, громким и восхитительно удивленным, и я усмехаюсь ей в горло. Для большего эффекта сгибаю палец крючком, и она, дернувшись, ахает. Потом, широко распахнув глаза, смотрит вниз.