Обучение у воды
Шрифт:
— «Спокойный» отличается от обычного человека тем, — объяснил мне Учитель, — что он не имеет застывшего, фиксированного образа внутри себя и не нуждается в том, чтобы защищать этот образ в глазах других людей. Он создает те образы, которые ему нужны в данный момент, меняет их по собственному желанию, и разрушение иллюзорных образов не наносит ему душевных травм, потому что истоки уверенности и счастья воина жизни находятся внутри него и не зависят от одобрения или осуждения окружающих.
Упражняясь в создании ароматов, я сумел осознать свои фиксированные образы, которые я привык демонстрировать окружающим и постепенно разрушил фиксацию на них, став гораздо более гибким и непредсказуемым в своих внешних проявлениях.
Создание жажды слуги особенно пришлось мне по вкусу, и я начал широко применять ее слабую форму в общении с преподавателями, начальством и лицами, облеченными властью. С искренним удовольствием я демонстрировал им свое уважение и почтение, и в ответ получал столь же искренний эмоциональный отклик.
— Ты должен создать такой мыслеобраз, чтобы даже в твоем слове «здравствуйте» звучало желание сделать человеку что-то хорошее уже самим этим словом, чтобы в нем звучало не подобострастие, а уважение, являющееся здоровой составляющей потребности в подчинении. Если ты сможешь передать свой положительный мыслеобраз другому человеку, то, скорее всего, в ответ ты получишь такой же положительный подсознательный отклик, и это краткое мгновение взаимного удовольствия добавит еще немного света и радости в ваши жизни.
Воспользовавшись его советом, я открыл для себя источник наслаждения, которое приносила людям жажда слуги.
Таким образом, одна из заповедей Шоу-Дао, которую я принял сначала лишь на интеллектуальном уровне, только сейчас стала частью меня на уровне эмоциональном, потому что без умения использовать жажду слуги, я не был способен ассимилировать ее в себя. Эта заповедь звучала так:
«Проявляй уважение к тем, кто достоин его, ибо в этом нет ничего постыдного; проявляй уважение к тем, кто жаждет его, ибо в этом нет ничего трудного; проявляй уважение к тем, кто недостоин его, если это тебе позволят обстоятельства, ибо в каждом есть что-то, достойное уважения.»
Даже если раньше я пытался формально следовать этой заповеди, внешне проявляя уважение к тем, кто был мне неприятен, внутренне я ощущал сопротивление, и в моей душе оставался неприятный осадок конфликта с самим собой, поскольку мои стандартные фиксированные образы поведения были слишком негибкими, чтобы в некоторых случаях проявлять уважение без внутренней ломки образа. Когда я научился получать удовольствие от подчинения и произвольно вызывать и гасить жажду слуги, внутреннее проявление уважения к людям, которые были мне неприятны, перестало вызывать у меня затруднения.
В некоторых случаях я даже демонстрировал слегка утрированную жажду слуги, создавая образ большого, добродушного, мягкого и даже слегка подобострастного человека. Плохо знающим меня людям такой образ внушал доверие, приправленное приятным осознанием собственного превосходства. Часто случается, что высокий, сильный и независимый мужчина источает аромат, который многие на подсознательном уровне воспринимают как потенциальную угрозу своему собственному образу, и тогда они ведут себя с настороженностью и недоверчивостью.
Создание образа мягкого и добродушного гиганта вызвало совершенно неожиданный побочный эффект. Мой аромат подчинения стал привлекать драчунов и хулиганов с такой же неодолимой силой, как запах валерьянки притягивает котов. Мужчины малорослые и хлипкие, хотя и годятся в качестве объектов издевательств и грабежа, но с ними сладить слишком просто, и охота теряет привлекательность и интерес. Перспектива же отлупить и ограбить внешне безобидного, но крупного парня отличается от борьбы с недомерками примерно так же, как охота на льва отличается от выкапывания суслика из норки.
Неожиданный наплыв хулиганов, желающих продемонстрировать мне все свои выдающиеся мужские качества, сослужил мне прекрасную службу, дав возможность на улице, а не в тренировочном спарринге проверить эффективность боевых техник Шоу-Дао.
Один из случаев нападения был особенно забавным. Я гулял поздно вечером в парке, и на одной из безлюдных аллей ко мне подошли трое начинающих уркаганов, наглядно демонстрирующих свою крутизну презрительным сплевыванием на асфальт, засунутыми в карманы руками и прочими, столь любимыми в определенной среде агрессивными жестами.
Предчувствуя удовольствие, я продемонстрировал одну из лучших форм жажды слуги и ответил полной смирения и покорности фразой на их провоцирующие реплики.
Ребята почувствовали разочарование. Все оказалось слишком просто. Я был таким тюфяком, что меня даже бить не хотелось.
— Давай кошелек, — с ленивым презрением скомандовал один из них.
Я вытащил из кармана кошелек с такой живой радостью и желанием услужить, что это вызвало замешательство даже у видавших виды хулиганов.
— Снимай часы, — приказал тот же парень, по-видимому главарь.
— Пожалуйста, — сказал я, услужливо протягивая ему свои старенькие потертые часы.
Главарь задумался и долгим оценивающим взглядом окинул мою куртку. Куртка из потертого кожзаменителя цвета «детской неожиданности» была старой и слишком большой для любого из них, и, видимо, он решил экспроприировать ее скорее из чувства долга, чем из жадности.
— Отдай куртку, — сказал он, и я почувствовал искреннюю радость, потому что боялся, что в предстоящей драке куртку могут порвать или запачкать, а тяжелое материальное положение моей семьи не позволяло идти на такие жертвы.
Улыбаясь до ушей, я протянул куртку хулигану и впервые прямо взглянул ему в глаза.
Этот взгляд так не вязался с созданным мной образом, что главарь почувствовал легкое беспокойство, и, взяв куртку, грубо и резко сказал:
— А теперь вали отсюда. Я не сдвинулся с места.
— Ты что, не слышал, я же сказал — вали отсюда, — заорал парень.
— По-моему, это общественный парк, — миролюбиво сказал я. — Мне нравится тут гулять, а если вам неприятно мое общество, то лучше валите отсюда сами.