Обучение у воды
Шрифт:
— Ты совсем обленился, — заметил он. — Похоже, прогресс в физическом совершенствовании оборачивается регрессом твоих умственных способностей. Когда ты начнешь думать самостоятельно?
— Я всего лишь следую твоим указаниям, Учитель, — возразил я. — Ты сам учил меня, что если можно чего-то добиться более легким и простым путем, то не стоит ломиться в открытую дверь, пробивать лбом стены и чесать левой ногой правое ухо. Конечно, я могу придумать какую-нибудь теорию, но сейчас такая чудесная ночь, а ты рассказываешь так увлекательно, что я бы предпочел насладиться крупицами твоей мудрости вместо того, чтобы терзать нас обоих моими неуклюжими построениями.
— Да ты заговорил прямо как старик Хоттабыч, — восхитился Ли. — Ты готов на любые ухищрения, лишь бы не работать. Но в одном ты прав. Ночь действительно слишком хороша, чтобы убивать ее очарование твоими интеллектуальными рассуждениями. Подбрось-ка дров в костер, а то он совсем погас, и давай выпьем еще по кружечке чая.
Я набрал сухих веток, и пламя вновь взметнулось вверх, весело потрескивая и разбрасывая фонтаны искр. Учитель залил кипятком несколько щепоток трав. Свежий запах мяты защекотал мне ноздри. Мы пили чай в молчании, наслаждаясь шорохом легкого ветра в ветвях деревьев и пением цикад.
— Понимание моделей мира окружающих людей, — начал он, — это ключ к управлению ими. Почему люди вечно ссорятся, враждуют и не могут прийти к взаимопониманию даже со своими близкими? Дело в том, что их модели мира различны, и каждый убежден, что он действует правильно. Действительно, в рамках своей модели мира он прав. Я уже говорил тебе, что истина субъективна, и что «Спокойные» предпочитают ни с кем не спорить, потому что спорить с убежденным бессмысленно так же, как наливать в чашку новый чай не вылив старый. Здесь чай символизирует модель мира. Не вылив чай, то есть не разрушив прежнюю модель мира, невозможно объяснить человеку точку зрения носителя принципиально другой модели.
Представь себе диалог убежденного фашиста и убежденного коммуниста. Они могут спорить до хрипоты, но так и не поймут друг друга и каждый будет считать своего оппонента чудовищем и моральным уродом, в то время, как в рамках своих моделей оба могут быть честными и ответственными людьми.
Но модель мира не обязательно ломать для того, чтобы изменить человека. Ее можно просто расширить, и эта возможность расширения бесконечна. Так, например, в какой-то момент жизни и фашист и коммунист могут заинтересоваться идеями даосизма и расширить свои модели мира до того, чтобы понять, что истина субъективна и научиться если не принимать, то хотя бы уважать чужую точку зрения. Тогда они начнут замечать не только различия между собой, но и определенное сходство — как, например, в силе своей убежденности, в верности долгу и т. д. Им больше не захочется спорить, и, если они даже не придут к взаимопониманию, то, по крайней мере, перестанут вызывать друг у друга первобытную ненависть.
Для того, чтобы научиться общаться с людьми, понимать их и управлять их поступками, ты должен научиться примерять на себя их модели мира, видеть мир их глазами, и угадывать законы, которым подчиняются их модели. Есть и другие способы управления людьми, например отключение их сознания от стандартной модели поведения за счет шокирующих, не укладывающихся в их модель мира воздействий словом или действием, и навязывание нестандартного для них поведения. Но об этом мы сейчас не будем говорить.
Давай снова вспомним твою маму. Она обладает прекрасными душевными качествами, — добротой, развитым чувством справедливости, состраданием к людям, благородством души, но ее модель мира узка, как кругозор разъяренного носорога. Когда-то она выбрала для себя набор правил, которым бездумно подчинила свое поведение и существование. Это — моральный кодекс строителя коммунизма. Самое удобное для человека — иметь такой набор правил. Тогда нет необходимости думать, в муках искать правильное решение, задаваться вопросами о смысле бытия и философских проблемах. Жизнь очень проста. Все, что соответствует правилам-хорошо, все, что им не соответствует-плохо. Ты уже изучил мамину модель мира и научился общаться с ней в рамках ее модели. Если бы ты стал спорить с мамой о том, хорошо или плохо приносить домой колхозные яблоки, утверждая, что все так делают, ты бы ни за что не смог ее убедить, и, скорее всего, довел бы ее до сердечного приступа от невыносимой мысли, что сын, которого она пыталась вырастить честным человеком, стал гнусным и бессовестным расхитителем социалистической собственности. Однако ты сказал ей, что яблоками тебя премировали за передовую работу, и ее модель мира позволила ей насладиться криминально добытыми фруктами без страданий и угрызений совести.
Но если модель мира твоей матери очень жесткая и ограниченная, то представления о мире твоих соседей более широкие и допускают большую свободу действий. Их модели позволяют им жить более или менее комфортно, но никому из них не приходит в голову продолжать расширять свою модель. Возможно, что дополнительно расширив свои модели мира, они изменили бы жизнь к лучшему, не прибегая для этого к кражам и мошенничеству.
— А что нужно делать, чтобы расширить свою модель? — спросил я. — Учиться?
— Люди востока и запада по-разному понимают слово «учиться», — сказал Ли. — Для европейцев «учиться» означает накапливать знания, по большей части не нужные в реальной жизни. В восточном понимании это слово означает постигать мир, что сильно отличается от накопления знаний. Человек может прочитать тысячи книг и заполнить свой ум множеством сведений, но его модель мира останется такой же крошечной и жесткой, какой была в десяти-двадцатилетнем возрасте. Примеров этому можно привести множество. Вспомни Паганеля из «Детей капитана Гранта». Он уже пожилой человек, знаменитый ученый, обладатель множества титулов, но его способность ориентироваться в реальном мире осталась на уровне рассеянного несмышленого ребенка. Конечно, Паганель — образ несколько гротескный, но среди интеллигенции встречается множество людей, подобных ему. Люди со сходными моделями тянутся друг к другу, потому что им легче общаться между собой, чем понять и принять другой способ видения мира. Воин жизни старается понять любую модель и взять из нее то, что может ему пригодиться.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Воин жизни намеренно выбирает людей с чуждыми ему моделями и учится видеть мир их глазами. Тогда он начинает воспринимать вещи по-новому. На этой земле живут несколько миллиардов человек, и каждый считает, что именно он правильно ориентируется в окружающем мире и понимает больше других. Недаром люди вечно критикуют правительство и политиков, уверенные в том, что если бы они были президентами, то ситуация в стране немедленно улучшилась бы. Они обожают высказывать свое мнение и давать советы, особенно в областях, о которых они не имеют представления.
То же самое относится и к нациям. Обычно каждая нация уверена, что во многом превосходит своих соседей, и чем более невежественен народ, тем сильнее у него развито чувство собственного превосходства. Люди всегда с абсолютной уверенностью могут объяснить, почему они духовнее, умнее, трудолюбивее, честнее и порядочнее других. Но каждая модель мира — это приспособление к условиям существования, и каждая модель совмещает в себе более или менее адекватные представления.
Почему эмигранту так трудно приспособиться к условиям жизни в другой стране? Дело в том, что его модель создана в совершенно других условиях, и если ум человека недостаточно гибок, то вместо того, чтобы осмыслить отношение к миру коренных жителей, эмигрант считает их ограниченными личностями, неспособными понять его и оценить. Окружающие, на подсознательном уровне чувствующие его оборонительную позицию, тоже относятся к чужаку с подозрением.