Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Пугает, что меня начинает это привлекать. Всю жизнь я жила с принципом ни к кому никогда не привязываться. Я потеряла так много, что уже привыкла к своему одиночеству. Ребекка подарила мне возможность не чувствовать себя полным ничтожеством, ощутить свою значимость. А ты разбил все мои стремления, заставив чувствовать себя глупой и наивной девчонкой, но… Но при этом тобой не унижаемой.
После каждого предложения следовала двухсекундная пауза. То ли для того, чтобы сделать передышку, то ли для того, чтобы собраться с силами, то ли потому, что каждое предложение имело огромный вес.
Утро
Тайлеру было жаль девушку, потому что она была унижена и одинока, а такие люди особенно отчаянны в борьбе. Локвуд решился пренебречь отношениями с Еленой на какое-то время, чтобы… Просто потому, что он хотел помочь Бонни. Просто потому, что он боялся серьезных отношений с Еленой…
Доберман о ней позаботится. Елена сама может о себе позаботиться.
Бонни брошена на произвол судьбы. Она покинута, а покинутые люди заслуживают помощи… Неизвестно что и кто нас заставляет прыгать с небоскреба. Порой, люди даже если и знают, кто это сделал — молчат и никому особо это не говорят… Когда ты прыгнул вниз — обратного пути нет.
Но ведь можно схватить падающего за руку и не позволить ему уничтожиться, верно? Ведь можно быть просто другом. Хорошим другом без всех этих сентиментальностей, кровных клятв и признаний. Настоящие друзья ведь в грудь себя не бьют и обещания пустые на ветер не кидают. Они просто рядом. Они рядом, когда тебе плохо или хорошо. Они не спрашивают, нужна ли помощь — они помогают. Они не говорят прав ты или нет — они выслушивают. Они молча держат за руку и плотно задвигают шторы, чтобы яркий свет не слепил глаза.
Бонни плакала, чувствуя слабость и секундное освобождение. Она ощущала руку Локвуда на своей руке и точно знала, что на несколько дней ее падение прекратилось, и, быть может, больше не повторится. Она плакала, а ее ненависть ко всем мужчинам таяла, а чувство благодарности и трепета к Тайлеру Локвуду — рождалось, возрастало, увеличивалось… Она плакала, а Тайлер молчал, не осуждая девушку за слабость.
Он держал ее за руку, пока Беннет не заснула. Когда она проснется в следующий раз — возможно, душевные раны начнут затягиваться, в отличие от физических. Девушка начнет оправляться и переосмыслит свое свирепое и ярое увлечение феминизмом, которое, на деле, не значит ничего.
Тайлер поднялся и сел в кресло напротив. Он тоже жутко устал и вымотался. Он закрыл глаза, выдохнул и встал вспоминать те секунды, когда обнимал и целовал Елену — девушку, так красиво улыбающуюся и так звонко смеющуюся. Девушку, целуя которую, испытывал сумасшедший поток энергии, желал близости душевной и физической.
Просто-напросто переставал терять себя. В отдалении зазвучал голос Бет Харт, а сам Тайлер погрузился в глубокий и крепкий сон.
3.
После занятий Доберман встретил девушку возле колледжа и проводил до машины. Сев в салон автомобиля, Гилберт отвернулась к окну. Она не получала известий от Локвуда, а говорить с Деймоном не решалась. Когда он забирал ее утром — то даже и слова не вымолвил. Елена говорила: «Спасибо», когда выходила из машины, но это было максимальным достижением.
Однако женское любопытство взяло верх. До дома оставалось совсем чуть-чуть, и Елена решила, что кто не рискует…
Она посмотрела на Добермана, с которым знакома была лишь фактически. Девушка еще раз взглянула на мерзкий уродливый шрам и решилась задать вопрос как можно вежливее. В конце концов, Доберман пока ее не убьет, потому что Локвуд попросил присмотреть.
— Могу я спросить, когда Тайлер вернется и надолго ли он?
Вновь эта кривая ухмылка на губах, от которой пробегает холодок по коже и закипает сумасшедшая злоба в душе. Елена уже знала, что испытает это, а потому не особо удивилась своей внутренней реакции.
— Через неделю-другую, — сухо и холодно ответил Сальваторе, не удостаивая свою собеседницу и взглядом. Елена думала о том, что можно попробовать помириться с Доберманом и начать хотя бы с извинений про «вгрызаться в глотки», постараться прийти к консенсусу. Она думала об этом всю дорогу до колледжа и решила, что за эту неделю должна попытаться разговорить этого… типа и представиться уже наконец.
Но теперь все надежды рухнули. Никогда перемирия не будет. А уже после сказанных Доберманом слов в тот вечер, когда он спас ее в парке, последняя вера подыхала в предсмертной агонии.
Выдохнув, шатенка отвернулась. Теперь она точно знала, что все усилия будут напрасны, и даже пытаться не стоит.
Когда они подъехали, Доберман не заглушил мотор своей машины. Елена отстегнула ремень и на секунду задержалась. Она неуверенно посмотрела на дом, — как на чужое здание, — и на какие-то мгновения забыла о Сальваторе.
«Лучше уж здесь, чем там», — какой-то незнакомый голос проговорил в голове. Лучше уж здесь, чем там? Что это значит? Что это значит, мать вашу? Что может быть хуже компании Добермана?
— Не зависай, — грубо произнес Сальваторе. Девушка открыла дверцу машины, сухо поблагодарила и пошла по направлению к дому.
Она не слышала, как Деймон уехал. Сжимая сумку, она быстрым шагом направилась к дому, слыша в своей голове неприятную и ноющую музыку.
Лучше уж здесь, чем там.
Девушка открыла дверь и услышала, что телевизор работает, крышка чайника стучит по чайнику, поскольку вода уже закипела. Елена спокойно выдохнула. Все в порядке. Она выдохнула, разделась, кинула сумку на диван в прихожей и взяла сотовый. Елена решила, что стоит набрать смс-ку Локвуду, написать, что она сожалеет о недавнем недопонимании, что скучает и приглашает его на вечеринку, устроенную в ее колледже в честь Хэллоуина. Конечно, это не Оскар Уайльд, но главное — начало. Елена печатала текст сообщения минуты две, потом нажала кнопку: «Отправить» и, поднявшись, направилась на кухню.
Елена выключила чайник и пошла в зал, чтобы навести Миранду. По телевизору шла комедия…
Мать всегда любила эти старые комедии с Эдди Мерфи, особенно ей нравился фильм «Золотой ребенок», который и шел сейчас по одному из центральных каналов.
— Привет, мам, — сказала девушка, проходя мимо Миранды и беря пульт, чтобы сделать звук тише. — Как ты?
Обернувшись, она увидела Миранду, смотрящую в экран и держащую очередную вышивку в руках.
А потом из горла Елены вырвался отчаянный, сумасшедший, пронзительный, громкий и острый крик…