Обвинения
Шрифт:
— Скажите, — спросил он Майора с Марса, — тот, по чьему запросу этому файлу присвоили гриф секретности, был случайно не командором Яном Уоллесом?
Гарибальди не был телепатом, но он заметил, что глаза майора скользнули по её терминалу и на мгновение удивлённо открылись.
— Я сожалею, эта информация засекречена. "Хм, ну в любом случае ты дала мне ответ", подумал он.
— Всё в порядке, я понимаю. Вы мне очень помогли майор. Я хотел бы поблагодарить вас за ваше сотрудничество.
— А вам удачи в расследовании вашего убийства, мистер Гарибальди.
— Вы
— Сразу же.
— Ещё раз спасибо.
Гарибальди отключил связь, и откинулся в кресле, чтобы обдумать значение того, что он только что обнаружил. Во первых, это оказалось правдой, что Уоллес лгал о Яне, и том что ничего не знает про это дело. Он лгал, а затем немедленно отреагировал, чтобы скрыть это.
— Это твоя вторая ошибка, Уоллес, — произнёс он тихо себе под нос. — Ты должен был засекретить этот файл с самого начала.
Так почему он не сделал этого? Потому что засекреченный файл, словно сам, махал красным флагом, говоря каждому, кто его увидит, что внутри есть тайны. Уоллес не хотел, чтобы кто-нибудь знал что-то насчёт Яна. Как он предполагал, никто даже не знал, что Ян существует. Но он не рассчитывал, что кто-то обнаружит тело. Всего лишь невезение.
Это точно должно было остаться в секрете. С одной стороны, засекречивание Яна играло против него. Имелись только голые записи о прибытии Яна и присутствии его на Вавилоне 5. Он мог остаться почти незамеченным. Естественно, что ни у кого не было причин заметить его отсутствие и сообщить об этом властям. Особенно когда в его данных говориться что он покинул станцию — кто бы усомнился в этом? Кто бы мог заподозрить, что кто-то внесёт изменения в его файл?
Оставалось всё ещё много вопросов — слишком, чёрт побери, много вопросов. На кого работал Ян? Что он знал, или узнал, или оказался неспособным узнать?
Иванова думает, что Ян должен быть агентом того коррумпированного чиновника из правительства, но Гарибальди был не уверен. Ян, конечно, убил Ортегу, но кто убил Яна? Уоллес скрывал улики, но на чьей стороне играл Уоллес? Капитан Шеридан отказывался верить в заговор, растущий корнями из Объединённого Командования. И что было делать Гарибальди, со всем этим? Представить свои свидетельства на Уоллеса? Арестовать его, за препятствие правосудию в деле Яна? Какие основания у него были, какие доказательства? Является ли доказательством то, что подозреваемый засекретил улики?
Гарибальди знал, что не мог прыгнуть выше головы. Обычно, для случая подобно этому, он должен был бы связаться с отделом внутренних расследований. Обычно, если бы имелись основания. Но оснований не было. У него было тело, файл с закрытым доступом, и большая куча подозрительных обстоятельств. Но оснований не было.
Да, он мог даже представить, какие вопросы они бы ему задали: "И как вы узнали, что командор Уоллес лжёт, мистер Гарибальди? Возможно, он просто был убеждён, что вы не имели право знать деталей его расследования? Как вы можете утверждать, что вы знаете, что это командор приказал засекретить файл Яна? Вы имели разрешение для доступа к этой информации? Вы не думаете, что превышаете свои полномочия, мистер Гарибальди? Разве вам не был отдан ясный приказ, не участвовать в деле Ортега, мистер Гарибальди?" Да, и это был бы он, кто, в конце концов, оказался в камере.
Так что он мог сделать? Ничего? По крайней мере, он мог найти эти основания. Ничего не делать, пока Уоллес ещё не нашёл то что он искал, а тем уже случилось два смертельных исхода… ну или минимум два…
Гарибальди активировал коммуникатор.
— Торрес, это Гарибальди.
— Торрес слушает.
— Что у нас по Уильямсу? Уже определились с местом поиска?
— Отрицательно, мы всё ещё продолжаем искать, но пока ничего не обнаружили. Ммм, мы тут столкнулись с конкурентами.
— С командором Уоллесом?
— С его помощником, с этим, лейтенантом Хатибом.
— Продолжайте искать, Торрес, — произнёс Гарибальди мрачно.
Он погасил компьютер и встал на ноги. Через несколько минут, он был в камере, и стоял напротив Ника Патино.
— Слушай, — быстро сказал он, — может, ты знаешь, что-то, что не знаю я, и может у тебя есть причины не говорить мне, что Вэл Уильямс в безопасности скрывается на Лунной Колонии и всё прекрасно. Но служба безопасности всё ещё не нашла его, и я начинаю склоняться к мысли что с ним случилось то же что и с последним, пропавшим без вести человеком, которого мы нашли на станции. Вообще мы нашли только его часть. Это всё что от него осталось. Только один кусок.
Так что если ты не уверен Ник, если полностью не уверен, что Уильямс целый и невредимый находиться в таком месте, где ни Уоллес, ни я не сможем достать его, я настоятельно рекомендую тебе сказать мне, где, по-твоему, он находиться. Или имя того, кто это знает. Если ты не хочешь увидеть его растворённым в осадок в системе утилизации, и не встретить его в виде завтрака в столовой. Если я не найду его, я боюсь кто-то другой найдёт его. И если он сделает это, я не думаю, что после этого, кто-нибудь когда-нибудь его увидит.
Ник побледнел.
— Я не могу тебе этого сказать, Майк, — сказал он, наконец, но это было сказано твёрдо.
Чёлюсти Гарибальди напряглись.
— Если это тот путь, по которому ты хочешь идти… Это твой выбор. Я подумал, что, возможно, ты за это время уяснил разницу между мной и этим ублюдком Уоллесом…
— Проклятье…
— Значит таков твой выбор.
— Хорошо!
Ник сжал голову руками. Затем взглянул на Гарибальди.
— Его настоящее имя Наджи. Джозеф Наджи. Он может попытаться покинуть станцию, используя собственное личное удостоверение.
Гарибальди нахмурился.
— Что еще?
— Это всё Майк. Всё что я знаю.
— Это правда?
Их глаза встретились.
— Правда.
Гарибальди кивнул и включил коммуникатор.
— Торрес, это Гарибальди… — Он оборвал сам себя на полуслове, вспомнив про Уоллеса, и вероятных жучков в системе коммуникации. У него было только одно имя, и он не мог выдать его оппонентам, — …у меня есть информация для вас. Оставайтесь на месте.
Он должен был рассказать ей всё сам.