Обычная история Гиганта, всех нас и меня

Фридман Эман Петрович

Мы были из разных миров. И пока он жертвовал всем, что у него было в прошлом ради меня, я медленно пытался перелопатить его под себя, вывести в свет и показать, что он великий и умный человек. Я пихал ему дорогие вещи и хорошие места. А ему нужна была китайская лампа с движущейся картинкой.

Когда я спрашивал его о том, что ему действительно хочется?

Я жертвовал своим миром ради него? Люблю ли я его действительно или… он тогда был прав?

Гигант заметил, что я очень сильно погрузился в свои мысли. Он повернул ко мне голову.

Кажется, у меня были грустные глаза. Без слов он понял то, о чем я думаю. Может, и не понял. Но не стал спрашивать не потому, что ему было неинтересно, а потому, что давал мне право самому высказаться. Он был таким человеком.

Любить — значит принимать.

У меня в голове была каша, и мой язык хотел сказать многое.

— Я…

— Вы.

Его пальцы сжали мой подбородок, притянули к себе. Мягкие губы настойчиво прижались к моим. Я охнул от удивления, но увидел закрытые глаза Гиганта, приподнятые брови. Воспользовавшись открытым ртом, он углубил поцелуй, вырывая из меня смущенное мычание.

Гигант знал, что я трус. Знал, что я могу оставить его одного. Он знал все, но продолжал делать, позволяя мне быть таким уродом, какой я есть.

Он не ждал от меня ничего.

Коллектив на то и коллектив, что собран из разных людей со своими историями, тараканами и проблемами. И самое сложное, что объединить таких людей лишь одной общей целью — довольно непростая задача.

К Илье стали относиться более-менее снисходительно. Но только те, кто был чуть старше его. Вредные тетки шептались за его спиной, противные мужики воротили носы. Но теперь они перестали хотя бы швырять его кружку в самый угол и без спроса брать его еду.

— Что пришел? — Олег сидел в моем кабинете, помогая раскладывать документы по папкам. — Ты меня ненавидишь, и это понятно.

— Хочу извиниться перед тобой и парнем, — он состроил рожу подхалима.

— Ничего не знаю, место уже занято.

Яна не научила сына давать отпор. Женщины всегда думают, что все можно решить легко, поговорив с людьми. Никакого насилия, грубой силы и, упаси боже, бранных слов.

— Может, как-то решим это? Я новых клиентов взамен приведу.

— Про-ва-ли-вай. — Одна из папок легла на полку. Осталось еще десяток.

Но были (и будут) такие типы людей, которым без драки ничего не объяснишь. И пока Илья говорил: «Нельзя брать чужое из холодильника» - в своей молодости я знатно поливал дерьмом тех, кто без спросу хватал мой хлеб в столовой. Не важно, нуждался ли такой мажор, как я, в этом куске или нет, но это был принцип: мое нельзя трогать без разрешения.

— Спасите! Помогите! — У меня из рук выпали папки, которые я так усердно складывал на полки. Кажется, на крики из чулана сбежались все рабочие.

— Быстро разошлись. — Когда я протиснулся внутрь, то увидел Илью, который прижал к стене жену Олега. Нам двоим было ясно —

это подстава.

Олег вломился следом. Он развел руками, меня перекосило от этой театральщины.

— Он расстегнул ей блузку! — завопил он. — Я убью тебя! — Гигант вжался в угол, отпустив жену. Она выскочила к нам, так же размахивая руками. Спектакль репетировали долго.

— Он попросил меня дать ключ от кладовки, сказал, что нужно что-то отнести уборщице. — Она мотнула головой. — Конечно, он же строил из себя добродетеля, ходил всем, помогал, — она краснела от ярости и захлебывалась. — Я поверила ему. Поверила! А он прижал меня к стене и начал раздевать! Какие гадости он говорил, — после чего мерзкая тетка кинулась на шею к мужу, истерично всхлипывая. — Как хорошо, что ты пришел.

— Да не ломай комедию, — выдохнул я. Илью реально трясло. Все перешептывались и не знали, что думать. — На твои устаревшие части даже такой старикан как я не позарился бы. Хорош притворяться и валите отсюда всем семейством.

— А ты гордый стал! — Олег подскочил мне. — Это домогательство, за такое и срок могут влепить. А, может, он сидел? Такой взгляд у людей только на зо…

Я вмазал ему. Откровенно и просто.

— Я его знаю, а ты — нет.

— А, конечно! Защищай. — Олег почему-то не бил в ответ. Он был не из робкого десятка. Меня это испугало больше, чем его кулак. Олег был не юристом. Он хреново знал право. Зато знал людей и ниточки, за которые нужно было дергать. — Чего о нем так печешься? Ты же, вроде, не смешиваешь взаимоотношения с работой. — Потерев челюсть, он согнулся, косо смотря на меня. — Не смешиваешь работу и личную жизнь.

Его последняя фраза и дьявольская улыбочка укололи туда, куда надо. Он провел иглой по этому месту, пропустил нитку.

— Пошли поговорим. — Одна нить уже была во мне. — Напоминаю остальным, что конец рабочего дня не настал. Живо по местам!

Олег отправил жену дожидаться его в машину. Их рожи были слишком счастливыми. Гигант последовал за нами в мой кабинет.

— Сиди тут, — я пододвинул ему стул. Гигант послушно сел. В его глазах читалось желание ослушаться. Но он не посмел. Я хлопнул дверью.

— Чего тебе от меня надо?

Олег подошел к полкам с папками, провел по ним рукой:

— Восточные философы говорили, что неважно, когда ты найдешь свое счастье, главное то, что ты его найдешь.

— Чего именно тебе нужно? Завязывай со своей красноречивостью, — я подошел к своему столу. Олег не отлипал от полок. Он провел по ним пальцем, успев найти пыль.

— И не важно, когда ты его найдешь, это счастье, в двадцать, тридцать или, — он выдержал паузу, растерев пыль на пальцах, — в тридцать пять.

Я взрывался.

— И так же не важно с кем ты это счастье обретешь. С девочками или, — Олег повернул ко мне голову, улыбаясь как Чеширский кот, — мальчиками. Верно?