Обычная история
Шрифт:
– Вместо кота?
– Ну, я же Кэт. А кэт по-английски это…
– Кошка, – бурчит Сашка, червячком скатываясь мне под бок. – Но все равно я хочу настоящую… – шепчет, засыпая.
Глава 25
Кэт
– Да! Да! Да, твою мать. Аррр… – вскакиваю со стула и, задрав руки над головой, принимаюсь кружить вокруг кресла Стрельникова в диком танце. А тот все лупится в экран, не в силах поверить, что я это сделала.
– Ну ты… – выдыхает с недоверием.
–
– Зараза!
Показываю Мишане язык. Он в ответ делает мне «сливку». Не сдерживая эмоций, захожусь в приступе смеха. Я торжествую, упиваясь ощущением собственной крутости. Довольно похрюкивая, висну у Стрельникова на шее и незаметно оглядываюсь. В этом балагане явно недостает Валеева, и мое счастье как будто неполное. Ну же! Где вы, Таир Усманович? Мне так хочется, чтобы вы лишний раз убедились, что не зря меня вытащили. Вот же! Посмотрите… Я приношу пользу. А не только ворох проблем, которые вы до сих пор разгребаете на ковре у высокого начальства.
Миша, расцеловав меня в щеки, передает Свину, тот обнимает и толкает к Таше… И так – пока меня не обнимет каждый член нашей маленькой, но дружной команды, респектуя. В руках последнего – Тая, я застываю, затылком ощущая чей-то тяжелый взгляд. Медленно оборачиваюсь к Таиру, поражаясь этой его особенности – возводить в ранг избранных, просто обратив на тебя внимание. Сглатываю. Стрельников на эмоциях набрасывается на меня, обхватывает за талию, отрывает от земли, закружив по офису. Я смеюсь еще громче, но в моем смехе битым стеклом звенит фальшь.
– Минус еще одна уязвимость, Таир Усманыч, – довольно скалится Миша. Выжидающе напрягаюсь. Ну же! Скажи, что я молодец! Скажи, а? Ну не просто же так я засиживалась в офисе до полуночи?!
– Отличная работа, Кэт.
И все? Просто «отличная работа»… Ну-у-у… Окей. Стараясь не показать своего разочарования, шире улыбаюсь. И в каком-то порыве, когда Мишка в очередной раз на эмоциях прижимает меня к себе, изворачиваюсь и коротко, но жадно его целую. Прямо на глазах у всех наших.
Стихнувшее было улюлюканье обретает второе дыхание. Кто-то даже свистит. Стрельников, ошалело на меня глядя, отстраняется. Впрочем, недовольным он совершенно не выглядит. Напротив. Мой поцелуй Миша явно воспринимает как приглашение к чему-то большему. Иначе почему он опять принимается меня тискать? Обнявшись, покачиваемся из стороны в сторону. Интересно, как долго я смогу делать вид, что не замечаю, как изменилась атмосфера в опенспейсе после того, что я отчебучила? Валеев нахмурился как туча, меняя давление в комнате. Не человек, а какая-то природная аномалия.
– Катя, зайдите ко мне.
На вы? Ох. Дело плохо. У меня слабеют колени. Таир вздергивает бровь – я покладисто головой качаю. Дескать, поняла. Сейчас исполню. А сама на Мишу
Ага, сука, как же!
В облаке парфюма, окружающем Валеева, плетусь вслед за ним до кабинета, где его аромат становится совсем уж концентрированным и густым. Ну, вот и зачем я его спровоцировала? Чего добивалась все эти недели, что он старался держать между нами дистанцию? Почему не признала право Таира остановиться на полпути? Куда его заманивала? Вот куда, а? Из какой такой прихоти он должен был наступать на горло собственным принципам? Лишь для того ли поступаться собой, чтобы мне легче было пережить предательство бывшего мужа? Когда я стала такой конченой эгоисткой?
Останавливаюсь посреди кабинета, натянув на губы дебильную улыбочку. Ну?! Вот и чего он молчит? Уж лучше бы наорал, это было бы гораздо легче вынести, чем его густое, бешеное какое-то совершенно молчание, от которого у меня трясутся поджилки. Всем сердцем желая сбежать, с тоской кошусь на захлопнувшуюся за нами дверь.
Таир подходит ближе. Растягиваю губы шире. Бурлящая в Валееве злость находит лазейку, и на какой-то миг я вижу в его глазах демоверсию того, что он бы со мной сделал, если бы не умел так виртуозно подавлять свои чувства.
Как две капли похожие в своем одиночестве, мы все же очень разные в наших возможностях с ним справиться. Я, кажется, готова бежать к любому, кто меня обогреет. Он – способен отказаться от кого и чего угодно в угоду принципам. Все дело в самодостаточности, которой во мне, как я теперь понимаю, нет. Я просто не могу быть счастлива в вакууме. Мне нужно что-то кому-то доказывать, с кем-то против кого-то бороться. Даже если эта борьба – борьба с ветряными мельницами. Реутов убил во мне веру, что я по факту достойна лучшего. Теперь я не могу отделаться от мысли, что любой ништяк мне надо выгрызать у судьбы.
– Так, – нервно комкаю в руках край выпущенной поверх брюк рубашки, – о чем вы хотели поговорить?
– Да вот… Спросить хотел. Ты чего добиваешься?
– Ничего, – лепечу я.
– Я второй месяц наблюдаю за тем, как ты окучиваешь Мишу в попытках вызвать мою ревность.
Чувствую, как по коже разливается жар от осознания того, что он действительно все-все обо мне понимает. Становится мучительно стыдно. И в то же время… зло. Нет, я давно подозревала, что у него самомнение размером с Гренландию, а вот с адекватностью как? Он сам меня отшил? Сам. Аккурат после той эпической встречи на балконе.
– И как? Получилось?
– Нет, – цедит, сощурившись.
– Тогда не о чем и переживать. Правда? – невинно хлопаю я глазами.
– Вы разлагаете дисциплину!
– Сириозли?! – все же не могу скрыть насмешки я. – Как-то я не заметила, чтобы наши бравые ребятушки, уподобившись нам со Стрельниковым, пустились во все тяжкие.
– Я не удивлен. Ты вообще, погрязнув в жалости к себе, ничего дальше носа не видишь. Существуешь только ты, да? Твоя боль и твое «хочу», а что по этому поводу думают остальные – тебе плевать. Ты почему-то решила, что предательство мужа дает тебе право вести себя как полная сука…