Обыкновенные девчонки (сборник)
Шрифт:
В классе с каждой минутой становилось все неспокойнее.
Наконец Лена пошла на место. Она была красная, расстроенная, хотя Анна Сергеевна на первый раз пощадила ее, поставив отметку не в журнал, а в свою записную книжечку, да притом и не тройку, а вопросительный знак.
Теперь у доски стояла Валя Ёлкина. Она тоже сбивалась и путалась.
Всякий раз, когда Валя делала ошибку, Аня оборачивалась и смотрела на Катю то с тревожным недоумением, то с негодованием. Она как будто хотела сказать: «А все это потому, что спрашивает
Катя пожимала плечами, отводила глаза, но на душе у нее было тревожно. Подумать только — Лене Ипполитовой тройка! Если уж Лене тройка, то что же будет с остальными?! И, главное, по какому предмету? По русскому языку!
Людмила Федоровна всегда говорила, что по русскому Лена и она, Катя, самые лучшие ее ученицы.
Еще так недавно Катя, бывало, дождаться не могла этого урока. Она любила не только читать, рассказывать, говорить наизусть стихи, но даже заниматься грамматикой, — а уж это у них в классе мало кто любил.
Кате нравилось следить за тем, как меняется смысл слова из-за какой-нибудь маленькой приставочки. Она со вкусом придумывала примеры на разные правила и подыскивала проверочные слова для безударных гласных так весело, словно это был не урок, а игра в слова. Ей и правила-то учить почти не приходилось. Они как-то запоминались сами собой.
Но сейчас от волнения, которое охватило весь класс, Кате казалось, что и она тоже начала бы путаться, если бы стояла у доски и видела устремленный на себя строгий взгляд новой учительницы.
— А теперь, девочки, — сказала Анна Сергеевна, отослав наконец на место Валю Ёлкину, — придумайте сами слова с ударными и безударными гласными.
Девочки стали перешептываться.
— Только не советоваться, — остановила их Анна Сергеевна, — Мне же интересно знать, как вы усвоили то, что прошли.
«Как усвоили»! — с горечью подумала Катя. — Теперь уж не нас проверяет, а Людмилу Федоровну!»
Должно быть, и Ане пришла в голову та же мысль. Она опять обернулась и посмотрела на Катю. Но Анна Сергеевна сразу же заметила это и сделала замечание обеим — и ей и Кате:
— Девочки на первой и второй парте!
— Мы не разговариваем, — обиженно протянула Аня.
— Необязательно разговаривать, — сказала Анна Сергеевна. — Вы переглядываетесь.
«Ишь какая, — подумала Катя. — И переглянуться не даст».
И ей еще тяжелее стало оттого, что какая-то всем чужая, неизвестно откуда появившаяся Анна Сергеевна уже наводит в классе свои порядки. И Катя поняла: захочет класс или не захочет, а эта суровая учительница поставит на своем, и все будет делаться по ее воле. Так и вышло. Подумав немного, девочки уже отвечали, какие слова они придумали и какие в этих словах ударные гласные и безударные.
Катя уже не могла остаться в стороне и тоже начала придумывать. По обыкновению, она придумывала быстро и хорошо. Анна Сергеевна три раза спрашивала ее и все три раза
Кате это было приятно и в то же время как-то неловко перед Леной и Валей, которых Анна Сергеевна, как ей казалось, несправедливо обидела. Ей даже хотелось, чтобы Анна Сергеевна и к ней была так же придирчива и сурова.
«А все-таки она злющая», — написала Катя и придвинула листок Наташе.
«Посмотрим, может быть на втором уроке она будет немножко добрее», — ответила на том же листке Наташа.
Катя разорвала под партой листок и подумала:
«Да, конечно, Наташа не так огорчена, как мы все. Она Людмилу Федоровну почти что не знала, какой-нибудь месяц у нее проучилась…»
Но и на втором уроке — это была история — оказалось, что новая учительница такая же строгая и требовательная. Она вызвала Настю Егорову, и даже бойкий Настин ответ показался ей недостаточно полным и точным.
На душе у Кати стало еще беспокойнее.
«Это бы еще ничего, что строгая, — думала она, — если бы справедливо спрашивала. А то несправедливо. Не угодишь! Лене Ипполитовой — тройка. Наверно, и Насте не больше».
— Ты хочешь что-то сказать? — спросила Анна Сергеевна Катю, заметив, что она как-то особенно возбуждена и встревожена.
Катя встала, не зная еще, что она скажет. Встала просто потому, что нельзя же сидеть, когда с тобой говорит учитель!
— Ну в чем дело? Чем ты недовольна, Снегирева?
И тут Кате показалось вдруг, что ей будет легче, если она выскажет Анне Сергеевне то, что ее мучило. И, не успев обдумать, что и как сказать, Катя выпалила:
— Несправедливо!
— Я тебя не понимаю, Снегирева, — сказала Анна Сергеевна сдержанно. — Что именно несправедливо?
— Все…
Пораженная, подавленная собственной дерзостью, Катя опустила голову и почувствовала, как кровь заливает ей щеки. Нет, ей не стало легче оттого, что она сказала. Ей стало гораздо тяжелее.
— Садись, — произнесла Анна Сергеевна спокойным, глуховатым голосом. — И в другой раз, прежде чем говорить, подумай.
Катя села на место.
«Что это я? — с ужасом поняла она. — Сделала замечание учительнице!»
И ей вспомнилась одна из бабушкиных пословиц: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь».
А Наташа шепнула ей с укором:
— Ой, Катя, зачем ты так!
Катя и сама не могла бы сейчас ответить зачем. Как она расскажет об этом дома? Мама просто не поверит, что ее Катя могла так обидеть старого человека, учительницу! А бабушке и Тане рассказывать и совсем нельзя.
Катя с невольной тревогой посмотрела на Настю. Настя отвела глаза и поморщилась, как будто ей было неприятно. Катя поняла, что Настя ее осуждает. Только Ира Ладыгина была, видимо, очень довольна происшествием. Она кивала Кате, подмигивала, что-то шептала беззвучно, одними губами.