Обыкновенный принц
Шрифт:
Тем, кто спрашивал, отвечала: “Хочу помолиться”, — и её пропускали, не указывая на не совсем привычное для молитв время. Но во дворце даже ночью всегда билось сердце жизни, и переживать за прихоти всех подряд — так и с ума сойти можно.
А с организмом, действительно, творилось что-то непонятное. За пределами дворца Алисия с облегчением сняла сдерживающие артефакты и охнула: магия в ней кипела, очевидно, не прощая беспечного отношения к священной для любой девушки брачной ночи. О другой причине — наказании Первого Алатуса, создавшего законы существования своих потомков, — она боялась думать. Зайдя в собор и тихо
Самым удивительным было то, что за спасение драконов Создатель щедро наделял силой, как например, сегодня. О том же говорил Энрике, имевший опыт куда богаче Алисии и рассказавший об этом на Совете Представителей. Получалось, Создатель одобрял спасение драконов из плена. Это было главным до сих пор. Но теперь Алисия просила не только за себя, хотя и исповедалась: тяжело ей будет оставить мастера, к которому прикипела душой и телом. Просила принцесса за всех алатусов — умных и глупых, добросердечных и расчётливых. Возможно, случившееся на бранном поле — благо для Создателя. А возможно — и нет. Он ведь и за меньшее отнимал крылья...
Она молилась долго, как ей показалось. До тех пор, пока со стороны дворца не взвыли тревожные колокола. Что-то там случилось, значит, надо было бежать: наверняка всех алазонок поднимут по тревоге. Спешно выходя из собора, Алисия невольно прикрыла лицо — на Аалам налетел ветер, неся с собой капли дождя.
*****
Ему снилось, что он идёт по раскалённой пустыне, и солнце, притягиваемое артефактом, лучом выжигает ему дыру где-то в области сердца. То, что было придумано для защиты, стало орудием пытки. Но Тео этого не понимает поначалу, и лишь когда нестерпимая боль пронзает навылет, он хочет протянуть руку, чтобы снять артефакт, — и рука не поднимается. На борьбу с собственным телом уходит слишком много времени — кожа начинает трескаться, боль сводит с ума...
— Ах-х-хч! — каким-то чудом его выбрасывает из сна, и первое, что хочется сделать — снять действительно нагревшийся артефакт, как и все остальные, переданный братом Алисии через Грэйга. До сегодня они не подводили ни разу.
Правая рука, скользнувшая по простыне, обнаружила, что девушки рядом нет, и Тео с облегчением снял кулон, чьей целью было сдерживание магии. “Ликторская штучка” служила накопителем и снимала избыток магии, нейтрализовала всплески, а заряженные кристаллы Тео возвращал Грэйгу, который потом использовал их для бытовых дел, вставляя в управляющие механизмы.
Он снял телесного стража, и по коже промчались горячие мурашки, как это бывает в финских банях с нагретым сухим воздухом. Тео длинно вздохнул с облегчением, но сразу оборвал вздох, проснувшись за долю секунды. Он вспомнил про расставленные по всему дворцу не всегда заметные глазу сигнальные артефакты. Их задача была проста — ловить всплески. В этой комнате таких артефактов сейчас не было, ибо они не без помощи наставлений Анники и Грэйга найдены в первый день и обезврежены. То, что их не восстанавливали в его отсутствие, Тео посчитал хорошим признаком. Значит, его не подозревали и не совали нос в его аппартаменты.
Тео покинул альков, зажёг лампы, убедился, что Алисия действительно ушла, причём давно, если судить по холодной половине постели. Оделся, в процессе выпив пару кружек холодной воды. Налицо были все признаки знакомой лихорадки, мстящей за ночь любви — магия в нём бесновалась, пытаясь настроиться на новую ментальную связь.
— Безмозглый идиот! — отругал себя, наливая себе третью кружку. К обмену голосами он уже был готов и даже мысленно пообещал девушке открыться ей при первом удобном случае, но чтобы свести с ума суть алатуса, его магию... — Проклятье!
Шагни он за порог, об этом сразу узнают все: артефакты в коридоре зазвенят тысячью колокольчиков, и ему останется только одно — воспользоваться порталом, который он ни разу не строил во дворце, всегда предусмотрительно выходя на задворки, куда сливались нечистоты, и где было много рыжих псов, похожих на динго, без ошейников и наверняка диких. Они рыскали там в поисках объедков, и, вероятно, именно по причине удобной утилизации всего, что могло увеличивать вонь, были свободны и счастливы, если верить их постоянным улыбкам на мордах — на самом деле обманному трюку для новичка вроде Тео, который в первую ночь появился на задворках без гостинца.
Тогда псы разразились таким безумным воем, что на обратном пути он запасливо прихватил с собой от Грэйга зайчатину. Иначе говоря, на “сигнализацию” для помойки, хоть и со стороны дворца, денег пожалели, ибо там водилась природная, бесплатная, не хуже беспокойных римских гусей.
Оставался один выход. Тео с трудом раскрыл одну створку огромного витражного окна и высунулся по плечи наружу. Пропитанный ароматами дворцовой кухни, доносящий гарь из печных труб, но прохладный столичный воздух погладил пылающую кожу прохладой, успокаивая жар хотя бы сверху, внутри же продолжал клокотать проснувшийся вулкан.
Комнаты алазонок и мастера Тео находились в той части дворца, где жили фрейлины из семей победнее и камериры третьего сорта, к каким относились и охранницы из женской гвардии. И это было замечательно, потому что здесь, под окнами третьесортной части дворца, ночью никто не решался прогуливаться, опять же, памятуя о вечно голодных и чутких рыжих собаках.
Тео закатал рукава и вытянул руки, с облегчением отдавая опасную лишнюю силу на призыв ветра и дождевых туч. Он ещё ночью думал, как бы устроить алазонкам дополнительный выходной, но вряд ли без серьёзной причины камериры бы это оценили. Зато сейчас блестящая идея совпала с необходимостью: во время непогоды алазонки не тренировались на уличной боевой плошадке, а занимались саморазвитием — читали книги или слушали лекции Самар-эве.
В чёрном небе блеснула молния, две тучи столкнулись лбами, и первые капли дождя упали, словно случайно, пока гнев наверху не набрал силу. Тео подумал о предупреждениях Грэйга, опасающегося гнева Создателя из-за вмешательства Арженти в судьбы безродных, и выругался второй раз.
Алгоритм существования алатуса изначально казался Тео унылым. Сделав доброе дело, алатус по обыкновению поминал Создателя, как бы просил оценить содеянное. И прилив силы обычно считался той самой желанной оплатой, получать которую учила ещё Авала. И если тебе всё равно, то можно обойтись и без молитв, просто утром богоподобный человек просыпался, чувствовал прилив сил, чуть больше или намного больше, чем обычный гомо сапиенс.