Обыкновенный принц
Шрифт:
Он снова и снова, уходя губами далеко вниз, возвращался — к её устам, горячим, задыхающимся, чтобы проверить, чувствует ли она то же, что и он? И во время очередной россыпи поцелуев, её губы не просто позволили себя ласкать — откликнулись, прикусили его губу и толкнулись языком навстречу. Ликующие бабочки встрепенулись в животе Арженти, и он застонал, сжимая рукой её бедро, подавшееся навстречу, под тонкой тканью ночного платья. Засвербела кожа на спине — ещё немного и случится оборот. Здесь, в чужом замке, пусть и под покровом ночи... Когда ещё ничего не сделано по предоопределению, а понравившаяся девушка завоевана, —
Позволив себе насладиться всеобъемлющим и таким новым ощущением ликующих бабочек, он глубоко вздохнул и, тяжело дыша, вернулся на ложе мокрой спиной к успевшей остыть холодной простыне.
— Мы продолжать, когда ты любить меня, — Тео развернулся лицом к замеревшей девушке, которая так же приходила в себя и, кажется, всхлипнула, отёрла лицо. — Спеть мне твой колыбельная, хочу услышать её весь.
Дрожащим голосом она запела, не придвигаясь, чтобы лечь ему на грудь или на плечо, а Тео перебирал её волосы одной рукой, вторая же покоилась на девичьем животике, иногда сдвигаясь в сторону, к прохладной, не нагревшейся от прикосновения ткани, а потом будто замерла окончательно, уснув вместе с хозяином.
Постепенно Айя успокаивалась, её голос становился всё уверенней. Она вплела в музыку вселенной свои приказы — настырный ликтор должен был забыть лицо её брата, с которым сразился на вершине горы, забыть встречу в Ааламе и помнить только одно: Айя — дочь безродного Уилбера и ученица его, Тео-мастера. Допев, она прислушалась к сонному дыханию парня, прикусив губу, вытащила из его пальцев локон, осторожно выпросталась и вскоре исчезла в чернильном мраке, на пару мгновений освещаясь портальной расплывчатой рамкой.
Как только она ушла, Тео с наслаждением потянулся: тело затекло — и зашипел, схватился за низ живота, где нещадно тянуло неудовлетворённое желание, которое пришлось терпеть всю песню, действующую на простого человека, но не алатуса. Своих зачарованная Песнь только усыпляла, как это делают матери-драконицы с детьми, находящимися в колыбели-яйце:
— What a fucking idiot! — выругался Тео: такого испытания женщины ему ещё не доставляли. И попутно подумал, что стоило бы научиться бранным словам у Рифелура-эве, чтобы сойти за своего среди ратников. Слишком уж его речь “взращивалась” правильной.
Следующие два дня планировались будничными, но насыщенными первостепенными задачами: тренировка девиц ради первого впечатления королевы, зубрёжка грамматики алатусского и речи, которую написал ректор Академии. Помимо этого Тео дал себе слово, что каждый день будет делать что-то, что приблизит освобождение драконов.
Исследование магическими нитями показало — стражи в подземелье добавилось, наверняка сменили всех пьющих на более ответственных. Но подробностей пока узнавать было неоткуда, а Тео из гордости отмёл решение сдружиться с Айей и её братом. Во-первых, утром следующего дня он увидел облегчение на её лице, когда она пыталась найти в нём следы заинтересованности и привычных сигналов узнавания. Уж Тео изо всех сил постарался изобразить равнодушие, и драконица явно испытала облегчение. И во-вторых, он не знал о плане этой парочки и отступать от своего, если бы ему решились навязать другой, он уже не хотел.
Вечером в ментальном разговоре с Грэйгом Тео поделился новостью об усилении стражи в подземелье на нижних этажах и своей временной неготовностью спасти Аугустаса:
— Я проверять свои силы и не мочь построить портал. Не знаю, я устать или давно не получать благословение от звёзды. Сегодня я много учи-л слова: знаю — знаешь — знает — знаем... Злить это всё. Медитация помогать немного... Я совсем не трениру-юсь, магия мало.
Грэйг отозвался:
— Хм, говоришь, тебе нужно выучить много информации? Погоди-ка... Я думал, ты в курсе, как это делается, ведь алатусы с момента взросления практикуют учебную медитацию. А ты, выходит, не знаешь об этом.
— Сидеть и слушать голос учителя... м-м, как это сказать? Моя мать меня обучать, но...
Авала наставляла сына ещё со времён первых классов Тео: “Чтобы лучше запомнить учителя, расслабься, закрой глаза, отринь все мысли и сосредоточься на голосе, который рассказывает тебе что-то нужное...” Да, это помогало, но не в полной мере. Преподаватели думали, что Тео засыпает, или над ним начинали смеяться одноклассники. Один мистер Уилбер разрешал использовать своему любимому ученику его методику запоминания. И даже Делфину пугали подобного рода “трюки”. Если бы не друг Вилмер, сам считавшийся фриком и великодушный к странностям других, Тео не получал бы высоких баллов.
— Сделаем так, — уверенно сказал Грэйг, поймав в голосе мысленного собеседника сомнения: — Приходи ко мне. Я подиктую то, что надо запомнить.
— Речь для королевы я уже выучить... выучил...
Приветственный монолог оказался важнее тренировок. Ректор Вэйланд промурыжил молодого мастера в своём кабинете несколько часов, пока не добился исполнения им собственноручно написанных витиеватых предложений без запинки. Поэтому благодарный Тео извинился перед Грэйгом: он чувствовал усталость, организм с прошлой ночи не восстановился, как следует; но через сутки он обязательно придёт в гости и принесёт Грэйгу нужные продукты.
Проснувшись на следующий день, помедитировав и проанализировав своё состояние, Тео понял: всё-таки причина бессилия была в бессмысленных дворцовых делах, например, в заучивании речи, в короткой тренировке девиц, которую почти сразу оборвали, ибо прибыли портнихи... Откуда было черпать благословение вселенной, если он не созидал, а лишь потреблял готовый продукт чужой деятельности?
— Если так дело пойдёт дальше, то я стану хорошим камериром и отвратительным алатусом, — ругал себя Тео, но пока просвета не было видно. А меж тем для заключённого Аугустаса каждый день казася жестокой вечностью...
И следующий новый день изначально заявил о себе, как очередной бессмысленный. Вэйланд-эве вызвал к себе Тео ещё до утренней тренировки, на которую тот опоздал из-за медлительности ленивых и завистливых учеников Рифелура-эве:
— Ты опоздал на две четверти, — ректор оглядел мастера, на чьём лице раздражённо играли желваки, — но можешь не торопиться. Твоих девиц... Я не договорил!
Тео только вскинул раздражённый взгляд, и попытку оправдаться ректор пресёк сразу:
— Мне всё равно, кто виноват, — ты или твой учитель. Ты должен быть на месте вовремя. Потрудись заблаговременно делать свои дела... Гхм, я тебя позвал, чтобы обговорить сегодняшний день, — ректор вернулся за свой стол. — Для начала хочу услышать твою речь. Не забыл за ночь?