ОБЖ, или Ошибки юности
Шрифт:
– Две, – поправил ее Юрка, подавшись вперед.
– Нет, три! – Марина чувствовала поддержку не только Кахобера, но и большинства класса, поэтому говорила уверенно. – Юля тоже будет участвовать.
– А может, она сама откажется? Чего ты за нее решаешь?! – раздался срывающийся мальчишеский голос.
– Не дождетесь – не откажусь! – с вызовом заявила Юля, подняв голову.
– Так, граждане, я беру самоотвод. – Слова Туси Крыловой прозвучали в полной тишине.
За ней отказалась и Лиза Кукушкина, ее близкая подружка:
– Я тоже не собираюсь быть старостой. Это не для меня, я лучше так
У Юли в груди разлилось тепло – есть все таки справедливость на свете, есть и друзья, настоящие, не то что некоторые. Юля покосилась на Колю. Он сидел, отстраненно постукивая по парте длинными пальцами, словно и нет его здесь. «Может, у него что-то дома случилось?» – тревожно подумала она.
Коля рос без отца. Его мама подрабатывала по вечерам, печатая на машинке, чтобы у них в доме было все необходимое. Коля повзрослел, стал помогать, но ведь и расходов стало больше. Пойди купи сейчас куртку, ботинки, джинсы для пятнадцатилетнего парня сколько нужно денег отдать? А еще квартира, телефон, еда… И самой Колиной маме всего тридцать шесть лет, совсем еще молодая женщина…
– Вспомните, как она отстаивала наш класс на школьном педсовете… – Юля вернулась в настоящее, услышав голос Лизы. – Нас тогда чуть не лишили поездки в усадьбу Толстого. Между прочим, из-за вашей дурацкой выходки, Юрка.
Метелкин понурил голову – Кукушкина была права.
– Так, – почти пропела Марина, довольная тем, как обернулись события. – Значит, из кандидатов у нас остается одна Юля. Кто за то, чтобы ее снова избрать старостой, поднимите руки.
Все проголосовали «за», кроме Борьки и Юрки, – они демонстративно воздержались.
Вот теперь Кахобер Иванович позволил себе взять слово.
– Я рад, что вы приняли правильное решение самостоятельно и что мне не пришлось напоминать вам, что староста класса – это не только почетная обязанность, но и ответственность, с которой не каждый может справиться. Не забывайте, что этот год для каждого из вас – своеобразный экзамен на зрелость. И мне бы хотелось, чтобы вы сдали его на «отлично». Надеюсь, вы меня поняли? – Кахобер Иванович как бы ненароком взглянул на последнюю парту среднего ряда.
– Поняли! – криво усмехнулся Борька. – Давайте постирайте меня, я уже весь в пене, проворчал он.
Вскоре раздался звонок на перемену.
– Ты подожди меня у раздевалки, – попросила Юля Марину.
Та покосилась в сторону Ежова, но высказываться на этот счет не стала.
– Хорошо. Жду, – сказала Марина, подхватила сумку и пошла к двери.
Юля посмотрела на Колю. Он стоял с Борькой. Юрки, еще одного возмутителя спокойствия, поблизости не было. Ребята стали потихоньку расходиться, кто по одиночке, кто парами, а Коля вроде бы забыл о ней.
– Коля! – позвала Юля, поправив длинную прядь льняных волос.
2
– Ну что же ты, беги! – с издевкой произнес Борька.
Колька обернулся. Юля смотрела на него, ожидая, что он подойдет. Так было всегда: она звала, и он подходил. Но недавно в нем что-то сломалось, а что именно, он и сам толком не мог объяснить.
– Подождет, – сказал Колька, удивляясь самому себе: до чего равнодушно может звучать его голос.
Борькина
– Брось крутизну разыгрывать, приятель. Наша бессменная староста из тебя веревки вьет, всем известно, так что топай и не осложняй ситуацию.
Колька неуверенно переминался на месте.
– Коля! – снова позвала Юля, уже настойчивее.
– Вечером загляни ко мне, часов в девять, – лениво произнес Борька, хлопнув на прощание Кольку по плечу.
И Коля пошел к Юле, как идут на каторгу.
Он знал, о чем она его сейчас спросит, и усиленно думал: чем оправдать свой поступок? Оправдания ему не было. Он, по сути дела, предал Юлю, и от этого на душе сделалось еще хуже.
– Коля, что-то случилось? – Юлино лицо было взволнованным. – Может быть, дома, с мамой…
– С чего ты взяла? Дома все нормально, – оборвал, он ее почти грубо.
Юлины ресницы вспорхнули вверх, словно стайка испуганных стрижей.
– Ты что?
– Ничего, – мягче произнес Коля, осознавая, что Юля-то ни в чем не виновата, все дело в нем. – Просто я плохо себя чувствую. Наверное, я заболел, – неожиданно вырвалось у него. Он и вправду чувствовал себя паршиво.
Юля заволновалась еще больше. Она приложила ладонь к его лбу. Ладонь была прохладная, Коле сделалось приятно: может, оттого, что Юля не собиралась задавать ему никаких каверзных вопросов?
– Странно, температуры вроде бы нет, – произнесла Юля, стараясь отыскать на Колином лице признаки болезни.
– Я, кажется, отравился пирожками в столовой. – Одна ложь легко породила вторую. – Тогда тебе нужно в поликлинику. Я с тобой!
– Я сам. Ну зачем ты пойдешь туда? Еще грипп какой-нибудь подхватишь, – принялся отбиваться Коля.
Но Юля его уже не слушала. Она тащила его к выходу.
Они оказались возле раздевалки, где их поджидала Марина, скучающе разглядывая стенд со спортивными достижениями.
– Марина, Коля заболел! – возбужденно сообщила Юля, и посмотрела на Марину так, что у той моментально пропало желание шутить. Мы идем в поликлинику.
Они ушли, оставив Марину одну.
«Вот так всегда! – подумала она, глядя парочке вслед. – Добро делаешь ты, а кто-то иной им умело пользуется».
Марина не скрывала, что ревновала подругу к Коле. Ей казалось, что Юля уделяет слишком много внимания этому ушастому шалопаю, у которого не один неблаговидный поступок на счету. Он и деньги у первачков отнимал ради баловства, и учителей донимал ради удовольствия, он… Даже говорить не хочется, чего он только не вытворял, пока Юля не взялась за его воспитание. Сейчас он, конечно, поутих, на педсоветах теперь редко звучит его имя. А она возомнила себя будущим Макаренко, Ушинским, Споком, Юнгом и собралась идти в психологи. Книжек, дурында, накупила, завалила ими всю квартиру. Куда ни посмотри: «Психология подростка», «Проблемы переходного возраста», «Темперамент и свойства нервной системы» или вот еще: «Виды силлогизмов»! От одних названий плохо становится. То ли дело Марина. Звезд с неба не хватает. О профессии не думает – всего лишь девятый класс. Еще будет время решить, чем заниматься, а пока можно просто наслаждаться жизнью. Именно наслаждаться, потому что училась Марина на пятерки, ей все легко давалось, память отличная – от папы.