Очаг
Шрифт:
Розы-чолак остановился и отступил, пропуская сначала Нурджуму как близкого родственника оскорблённого мужа женщины.
– Иди, сынок, отомсти ему! Смой свой позор!
Видя, как мальчишка, обнажив короткую саблю, помчался прямо на него, Андым понял, что его хитрая уловка удалась. Когда конь юноши подлетел совсем близко и был готов растоптать противника, хитроумный Андым снял с себя дон и несколько раз встряхнул его в воздухе. Испуганный конь Нурджумы отскочил в сторону. Но какие бы уловки ни использовал хитроумный Андым не позволить противнику вплотную приблизиться к себе. Разозлённый Нурджума верхом на коне старался. Натягивая поводья коня, он нападал то с одной,
Обливаясь кровью и пытаясь доюить Нурджуму, Андым снова выкрикнул, обвинив Розы-чолака в трусости:
– Эй, чолак, да ты как баба поступил!
На что Розы-чолак ответил:
– Ничего, я просто уравнял ваши силы. А разве с твоей стороны не трусость воевать с зелёным мальчишкой?! Ну, а теперь все равны, если тебе по силам, одолей его!
И тогда Нурджума, внутри которого всё ещё пылал огонь мщения, своей шашкой смертельным ударом снёс голову Андыма…
Вспыльчивость в жизни Нурджумы односельчане объясняли тем, что он тогда видел кровь…
Когда секретарь райкома стал связывать милосердное отношение к кулакам с семенами хлопчатника от колхоза, председатель райисполкома Маммета Поллы беспокоился; менялось его лицо, то немного краснея, то бледнея. Словно надеясь на то, что эта стрела пролетит мимо и не коснется его, он сидел с низко опущенной головой, старался не замечать взглядов союналийцев, которые после критических замечаний повернулись в его сторону и взглядами спрашивали: «Что всё это значит?».
Делясь с земляками излишками хлопковых семян, Ягды и Нурджума решали этот вопрос не самостоятельно. В те дни в село по делам приезжал председатель райисполкома, и они советовались с ним: «Как быть, если единоличникам не выдать немного семян, они не смогут провести посевную!» На что тогда же получили ответ:
– Нельзя допустить, чтобы земли пустовали. Если у вас образовались излишки, поделитесь с ними. Мы же облагаем их налогами, когда урожай поспевает, значит, в этом году возьмём с них больше налога. И потом, даже если мы с ними делимся, урожай ведь не уходит на сторону, опять же к нам возвращается.
По тому, как сейчас чувствовал себя Маммет Поллы, Ягды-кемсит подумал про себя: «Похоже, товарищ Маммет Поллы не успел посоветоваться с секретарем райкома». И понял, что тот сейчас не в состоянии вступиться за них, а все критические замечания адресованы ему и Нурджуме.
По природе своей несколько беспокойный Нурджума, подумав о том, что его ответ может прозвучать против Ата Хымлы, не смог долго молча переваривать сказанное, как это делал Ягды-кемсит. Почесал затылок, заёрзал на месте, давая понять, что у него испортилось настроение. Сейчас ему хотелось развеять тучи, сгустившиеся над ними после слов секретаря райкома, рассказать людям, что стало причиной таких упрёков. Когда же секретарь райкома сделал паузу, как вдруг Нурджума неожиданно встал с места, возразил:
– Товарищи, что это за разговоры такие пошли, о чём это? – давая понять, что он не согласен с высказанной критикой.
– А разве неправда то, что было сказано про вас, союналийцы! – вопросом на вопрос ответил Ата Хымлы, которому не понравилось, что его перебили.
Не считаясь со статусом секретаря райкома, Нурджума продолжил в том же
– Может, оно и не неправда, но уж точно и не совсем правда! Колхоз завершил сев хлопчатника. И потом, даже если мы хотели и дальше сеять, у нас нет для этого готовых освоенных земель. Остались семена, где-то с пуд-полтора пуда, вот мы и раздали их нескольким семьям единоличников. По крайней мере, мы не выдавили из этих семян масло и не съели его. И не выбросили семена в овраг. А у некоторых единоличников есть земля, да нечем её засевать, а если и есть семена, то самая малость. И в том, люди, в какой-то степени виноваты мы сами. Давайте вспомним, как мы в прошлом году поступили с урожаем хлопка, полученного единоличниками. Сначала забрали половину в виде налога, это раз. А потом, заявив, что сверху району спустили дополнительный план, забрали у них и остатки семенного материала… Разве это не глупость – оставить землю незасеянной? И потом, даже если единоличник снимает богатый урожай, куда он девается, не на сторону же уходит, опять же своему государству достаётся. Разве не так?
Когда выступление Нурджумы дошло до этого места, Аман орус, слушавший всё это время с недовольным видом, – ему не нравилось, что Нурджума вступил в спор с чиновником такого ранга – решил высказаться упрёком. Посмотрев сначала на секретаря райкома, а затем на своего начальника, сидевшего с отсутствующим видом, словно ему была неинтересна вся эта перепалка, и произнёс. Подошел к вопросу с другой стороны:
– Неужели ты, Нурджума, думаешь, что без единоличников колхоз пропадёт?
Договорив, он резко обернулся и одернул полы рубахи с видом человека, готового прямо сейчас напасть на Нурджуму.
Поняв, что слова Нурджумы стали поводом для их травли со стороны ОГПУ, Ягды-кемсит озабоченно произнёс:
– Нет, ты посмотри на этого, а ведь он, высказавшись таким образом, надеется, что его словам поверят. Сидел бы себе тихо, напротив, повинился бы, мол, нечаянно это случилось, ошиблись, исправимся, так нет ведь, надо громогласно заявить о себе, показать, кто есть, кто!
Обычно на таких собраниях руководители ОГПУ брали слово в числе последних. Но на этот раз правила были нарушены. Ясно же, что слова Нурджумы не понравились Аману орусу, вот он и решил таким образом отомстить ему. Возвышаясь над всеми с видом победителя, он словно спрашивал: «Кто ещё так думает?» Поворачивая голову из стороны в сторону, он со злобью посмотрел на собравшихся в зале людей.
А потом и вовсе стал распаляться. Кажется, он всю свою злость собирается выместить на Нурджуме. Однако, заговорив, он повёл разговор издалека, как это делали многие руководители.
– Товарищи, есть один разговор, который надо бы знать, чтобы потом из него извлечь уроки для себя, – начал он своё выступление.
Уже по тону речи заместителя начальника ОГПУ, собравшиеся поняли, что сказанное им должно касаться каждого из них.
А вообще-то люди хорошо знали Амана оруса, его манеру говорить, он всегда давал понять, как гордится своей должностью, но ещё он умел подстрекать и давить на людей, натравливать их друг на друга.
– Среди нас, товарищи, есть люди, потребляющие хлеб-соль большевиков и предающие их, потому что никак не могут вырваться из родственно-имущественных сетей. На этот счёт у нас достаточно сведений… Недавно один из сельских руководителей помогал одному баю, который бежал за границу, а перед тем зарыл в землю всё свое зерно, так вот, когда он на нескольких верблюдах вернулся за ним, нашлись люди, которые в ту же ночь помогли ему отрыть спрятанное зерно, погрузить на верблюдов и вывезти из страны.