Очарование линий
Шрифт:
8
Следующая неделя пролетела в заботах, суете и была переполнена новостями, среди которых главной было окончание экзаменационной страды и выпускной вечер, после которого все первые восемь выпускников школы чинно прошествовали по главной улице посёлка встречать рассвет незаходящего солнца над порогом. Об этом рассказывали потом малыши, тайно наблюдавшие за ними. Но не осталось незамеченным и стремительное исчезновение Виталия, улетевшего с Риммой Васильевной грузовым бортом напрямую в Москву.
Наконец, было начало их отдыха: сначала в трясущемся «кукурузнике», доставившем их в Норильск, а оттуда на мощном ИЛе в Домодедово, где они ошалели от яркой зелени и парного тепла – в Норильске было около десяти градусов и холодный дождь, а здесь почти тридцать.
Квартиранты их явно не ждали, но делали вид, что безумно рады встрече, и торопились извиниться за ободранные обои, подтекающий кран на кухне, грязный унитаз, ссылаясь на только-только наметившийся ремонт («в эти выходные собирались как раз начать»), на что Софья Лазаревна кивала, не веря, но добиваясь обещания всё исправить и грозясь обязательно заглянуть на обратном пути с моря (Георгий, брат мужа, ждал их, сообщив, что возьмёт за пансион, естественно, по-родственному, по-божески).
Светлана и Розочка, взбодрившись после душа и кофе, ушли проведать подруг, пришли к обеду шокированные новостями: одна Светкина одноклассница уже жила с курсантом милицейского вуза, другая бросила школу и непонятно чем занималась в Москве.
– И такие зануды, – рассказывала Светлана, презрительно складывая губки.
– Они старые стали, – не удержалась и вставила Розочка, прожёвывая бутерброд .
– Своих обсуждай, – парировала Светлана.
– А что мои, только про мальчиков думают…
– Хватит, – прервала перебранку Софья Лазаревна. – Нечего за глаза говорить… Я позвонила дяде Гоше, сказала, что завтра вылетаем. С утра ещё нужно будет подарки купить…
Она не сдержалась, тяжело вздохнула, выразив этим своё отношение не только к тому, что происходит, но и к запущенной чужими людьми квартире, размышляя, какую из бед следует считать меньшей, эту или же доступные для воров безлюдные комнаты…
Об размышляла ещё долго, но так и не пришла ни к какому решению и на прощание твёрдо заявила квартирантам, что если всё останется по-прежнему и на обратном пути, им придётся освободить квартиру.
Неприятный осадок от этого разговора оставался до самой встречи с Гошей и его просмолённым семейством. Невестка Катя, налитая, ядрёная, обхватила, обдала жаром большого тела, двое цыгановатых и прогонистых пацанов-погодков, ровесников Розочки, Родя и Ося, стояли в сторонке, зыркали глазами, многозначительно переглядываясь и оценивая нагрянувшую родню. Софья Лазаревна начала тут же во дворе на солнцепёке вытаскивать из сумки подарки: Гоше – цветастую безрукавку-реглан, Кате – шаль-накидку, пацанам – по футболке (похоже, на вырост, уж сильно ужаренные оказались). Хорошо, Светлана выручила, вдруг почувствовавшая себя хозяйкой (или почётной гостьей), призвала братьев на помощь – сумки занести. И подарки разглядывали уже в доме, в прохладе, возле стола, на котором спешно появлялись всякие южные вкусности. Так что в целом встреча прошла неожиданно тепло. И когда уже девчонки с братьями убежали на море купаться, оно, хоть и не было видно, плескалось где-то недалеко, расслабившись от домашнего вина и уюта, Софья Лазаревна призналась, что ей хорошо с роднёй. И родня в ответ рассыпалась приглашениями на будущее, отмечая, что девки её на загляденье хороши и на их драчунов и остолопов повлиять могут… И стали расспрашивать о жизни в снегах да морозах, о заработках, а осмелев, Георгий заявил, что пусть Осип шлёт ему вызов, и он поедет куда угодно ради таких деньжищ… Катерина возражать не стала, пообещав отпустить, но под ручательство Софьи Лазаревны, потому что, в отличие от Осипа, её Гоша слаб до винца, а с деньгами да без её контроля – так вообще меры знать не будет… В ответ Гоша обиделся, в запале хватанул полный стакан и ушёл во двор, оставив женщин одних…
– Девки у тебя гарные, – похвалила чернобровая Катя, ещё не утратившая былой броской красоты. – Ты за ними гляди да гляди… У нас парубки шустрые, на ходу вскочить могут…
– О чём ты, – отмахнулась Софья Лазаревна. – Они у меня серьёзные, о парнях не думают…
И не удержалась, рассказала родственнице, кто да как за Светланой ухаживал.
– Вот я и говорю, – закивала та, выслушав. – Светка твоя – хоть сейчас под венец али на копну…
– Скажешь, – размягчённо отозвалась Софья Лазаревна, втайне гордясь, что такие у неё дочери, но уже и опасаясь за них, вспомнив рассказ Риммы Васильевны о пляжном соблазнителе, каких по-видимому, и тут немало. Хоть пляжа нет, но до Одессы рукой подать. И на всякий случай предложила-попросила:
– Пусть твои ребята за ними присмотрят, хоть малы ещё, но всё же братья…
– Ой, не гляди, что малые, – всплеснула руками Катерина. – Они точно никого не допустят… Накажу… А тебе, Софочка, отдохнуть надо… Я там, в комнате постелила, знала ж, с дороги…
– Надо бы за девчонками сходить, – предложила совершенно не желающая никуда идти Софья Лазаревна и обрадовалась, услышав заверения, что с Родей и Осей им нечего бояться. И что, если надо, Катерина Гошу отправит сейчас, пусть проветрится…
Млея на прохладной простыне, впервые за последние дни она заснула совершенно беззаботно и сладко…
9
На студёном Севере Софья Лазаревна планировала, что пробудет в гостях у родни от силы пару недель, а потом вернётся в родное Подмосковье, где проведёт остаток отпуска, следя за домом и квартирантами и встречаясь со знакомыми. Но, спустя две недели, поняла, что не хочется ей торопиться от тепла да фруктового изобилия. А ещё больше не хотели уезжать девочки, загоревшие не хуже братьев, похудевшие, вытянувшиеся, ежедневно сопровождаемые толпой разновозрастных поклонников.
С Катериной Софья Лазаревна обговорила, что заплатит столько, сколько дали бы отдыхающие, отнекиваний не стала даже слушать и отдала деньги сразу за месяц, чем развеяла опасения хозяйки и укрепила доверительные отношения. Сходив несколько раз на море, она решила, что гораздо полезнее для её здоровья отдыхать в тенистом дворе, и проводила дни в неспешных разговорах с Катериной, охотно помогая ей по хозяйству. Потом решила наварить варенья, чтобы хоть немного увезти тепла и солнца для Осипа Давидовича, который пару раз уже вызывал их на переговоры, волнуясь и радуясь, что у них всё хорошо складывается. Поддатый Гоша, в первый раз сопровождавший её на переговорный пункт (у девочек, как всегда, были свои дела), кричал в трубку, что ради длинных рублей он готов обменять эту надоевшую жару на самый жгучий мороз, но всерьёз это никто не воспринял, а Осип Давидович твердо пообещал, что на следующее лето он обязательно приедет…
Второй раз она пошла одна и они поговорили с мужем обстоятельно.
Она узнала, что Римма Васильевна всё ещё не вернулась, хотя вроде бы Виталий поступил. Николай только улетел в отпуск. Школьники с мамами разъехались кто куда и в посёлке остались в основном мужчины, работающие ударными темпами. Осип Давидович сказал, что тепло уже пошло на убыль, солнце – на ночь и пусть они запасаются и тем, и другим на долгую зиму.
Поговорив с мужем, Софья Лазаревна неожиданно для себя нашла в сумочке записную книжку и попросила соединить её с Одессой. Телефон ответил. Она услышала голос Риммы Васильевны, и та узнала её голос, они поздоровались искренне и радостно. Римма Васильевна стала звать их к себе в гости, сообщив, что она одна в трёхкомнатной квартире, Виталий с приятелем отдыхает под Москвой. («Ох, Софочка, какой ужас, конкурс, столпотворение, сплошные медалисты, но он поступил, правда, выбрали в последний день другой вуз, связанный со строительством, там хорошие связи, друзья… Я здесь недельку – и в Москву, устрою Виталия, – и возвращаться пора… Приезжай, Софочка, покажу тебе мой город…»)