Очарованный принц
Шрифт:
Мэри следила, как мечется от боли Джемма. Вот она схватила хозяйку за руку и прошептала:
— Такое случается со мною впервые. Когда Коннор вез… меня сюда, он… он сказал, что это может быть от плохой пищи. И вот я… я думаю, что это был сыр.
Сыр?.. Мэри с удивлением и жалостью посмотрела на Джемму. «
— Ох миленькая! Вы так и не поняли, что с вами?
— Я отравилась несвежим сыром, правда?
— Ни при чем тут ваш сыр, — горестно возразила Мэри. — Это родовые схватки у вас начались. Случилась на то Божья воля, и не доносили вы ребеночка.
Джемма, не веря своим ушам, уставилась на нее.
— Это…
— Ну да. Выкидыш. Ужас, конечно, что вы дитя потеряете, да только благодарите Бога, что случилось это у вас так быстро. Я точно знаю, что теперь вам нужно будет только оправиться, и вы еще родите других детей. А теперь лежите тихо. Это скоро кончится.
— Н-нет! — Джемма попыталась было сесть, но от этого новый приступ схваток скрутил ее тело, и по вискам потекли струйки пота. — Пожалуйста, — взмолилась она, — ведь вы же можете что-то сделать! Не дайте… не дайте ему пропасть!
— Жалко мне вас, милая, — с сочувствием отвечала Мэри. — Да только не во власти это человеческой.
Джемма зажмурилась, ее лицо покрыла мертвенная бледность. Из-под плотно прикрытых век струились слезы, и Мэри вытирала их теплой мягкой салфеткой. Со вздохом она взяла в руки безвольные пальцы Джеммы. Ох как хорошо она понимала то горе, что терзало сейчас эту девочку! Разве она всю жизнь не мечтала иметь ребеночка? И кто же знает, что хуже — потерять свое дитя от преждевременных родов или же попытаться родить его в срок, но погибнуть обоим?
Мэри ловко переменила под Джеммой постель и надела на нее свежую сорочку. Однако жар у больной не проходил, и Мэри забеспокоилась. Выкидыши по тем временам были довольно обычным делом, однако, судя по всему, жена лэйрда не испытала облегчения после того, как все закончилось. Наоборот, недомогание усилилось, усугубленное ее смущением и горем.
— Не… не позволяйте ему…
— Что, милочка? — переспросила Мэри, наклоняясь поближе.
— Коннор. Он не должен… Вы ему… вы ему не говорите.
Женщина была явно шокирована.
— Но ведь он отец ребеночка, миленькая!
— Н-нет, не надо! — Джемма еле шевелила бескровными губами. — Он… он не думал, что у меня… у меня ребенок. И я не хочу, чтобы он узнал. Пусть… пусть не узнает.
У Мэри голова пошла кругом. Совершенно очевидно, что ни один из новобрачных понятия не имел о ребенке. Ну что ж, Мэри Кован совершенно не собирается брать на себя труд решать, что хорошо и что плохо для других, особенно для их лэйрда и его молодой жены. Ох, какая ж она у него слабенькая, кожа да кости! Чего удивляться, что она не могла выносить ребенка.
— П-пожалуйста… — настаивала Джемма.
— Ну-ну, — похлопала Мэри по горячей маленькой руке Джеммы. Она решила отнестись с почтением к пожеланиям юной леди и выполнить ее просьбу. — Пусть это будет нашим секретом. Вашим да моим.
Успокоенная Джемма прикрыла глаза. Через мгновение ее искаженные от боли черты разгладились, и Мэри поняла, что больная снова потеряла сознание.
Ох святые угодники, куда же запропастился этот Калам! Надо ему сию минуту бежать в замок да поскорее привести лэйрда. Хоть Мэри и готова была скрыть от Макджоувэна известие о ребенке, она не могла не призвать его теперь, когда он явно должен был находиться возле супруги.
— Калам! — громко прошептала она. — Калам, ну где ж ты есть? Иди скорей сюда!
…Когда Джемма пришла
Ну конечно, так оно и есть. Она наконец-то проснулась, и все происшедшее оказалось сном. Сном — или, скорее, кошмаром, — но теперь ему пришел конец. На самом деле она никогда не встречала разбойника с диким взглядом по имени Макджоувэн, который против воли сделал ее своей женой и увез в туманные Шотландские горы, где заставил вести хозяйство в развалюхе, громко именуемой фермой. И она никогда наяву не видела крепости под названием Гленаррис, и не узнала, что ее бродяга муж на самом деле — лэйрд, или как там звучит это шотландское слово, обозначающее «феодал» или что-то в этом роде… И она никогда не возлежала с этим самым лэйрдом, и не позволяла ему прикасаться к себе, и уж тем паче не зачинала с ним ребенка, которого потеряла в доме добродушной женщины, чье имя сейчас не в состоянии вспомнить.
Все это было сном. Не чем иным, как сном.
Но отчего же тогда она чувствует себя такой бальной, лишенной и физических и духовных сил? Отчего она такая измученная?
Джемма попыталась сесть, и тут же почувствовала резкую боль в животе и теплую струйку крови, побежавшую у нее между ног. Рухнув обратно, она закрыла лицо руками.
О Боже! Все-таки это не сон… Значит, она не в старой спальне в доме у дяди Арчибальда? Так где же она тогда? Она нерешительно отняла ладони от лица. Через плотные занавеси едва пробивался дневной свет, и Джемма еле различала детали массивной мебели и очертания грубо выложенного камина, в котором дотлевали остатки торфа. Стало быть, она все еще в Шотландии. Насколько ей известно, все нормальные люди отапливают дома дровами. А раз она все еще в Шотландии, то это не что иное, как наследный замок Коннора.
Замок Коннора.
Кое-как она приподнялась и осмотрелась. На сей раз кровотечение не возобновилось, и она рискнула доковылять до окна, стараясь не свалиться от слабости. Ее качало как пьяную, а в голове было пусто и легко. Окно располагалось весьма высоко, и ей пришлось приставить стул, чтобы ухитриться выглянуть наружу. Толстые стекла помутнели от времени и были сплошь залиты дождем, но ей удалось разглядеть соседние башенки замка с покатыми крышами, а дальше, внизу, мощенный камнями внутренний двор, куда однажды Коннор привез ее на повозке.
Обессилев, она потащилась обратно в постель. Никто не удосужился сообщить ей правду о том, что Коннор — хозяин замка. По сути, ей вообще никто ничего не успел сказать, потому что сначала она вряд ли что-нибудь поняла бы, страдая от выкидыша, а после него и вовсе впала в бессознательное состояние. Она могла вспомнить лишь обрывки разговоров, задержавшиеся у нее в сознании в то время, когда она, больная, лежала в доме у той доброй фермерши, имя которой никак не может вспомнить.
— Ступай-ка ты в замок, — говорила эта женщина, по всей видимости, обращаясь к своему мужу, с которым они совещались, стоя над Джемминой постелью. — Беги бегом да разыщи лэйрда. Скажи, мол, женке его плохо.