Очаровательная дикарка
Шрифт:
Прошло очень много времени, прежде чем Элеонора стала медленно погружаться в сон. И последнее, о чем она подумала перед тем, как наконец-то уснуть: Дэймон не только не пускает ее в свое сердце, но и вообще отгораживается от нее.
Воскресное утро было пасмурным и хмурым, что повергло гостей в уныние. Большинство из них осталось в доме, отдав предпочтение карточным играм, и Элеонора постаралась присоединиться к ним с присущим ей энтузиазмом.
Дэймон весь день держался отчужденно, а в понедельник его вообще нигде не было
Поднявшись наверх и постучав в соединяющую их комнаты дверь, она обнаружила в покоях Дэймона лишь его слугу.
— Полагаю, он отправился на верховую прогулку, миледи, — ответил Корнби на ее вопрос о том, где может в данный момент находиться лорд Рексхэм.
Элеонора взглянула в окно, за которым непрекращающимся потоком моросил дождь.
— В такую-то погоду?
— Иногда виконт предпочитает побыть в одиночестве. Особенно сегодня.
— А что сегодня за день?
— Годовщина смерти его брата, миледи. Эти слова потрясли ее.
— Вот как! — удивленно воскликнула Элеонора. — Я и не знала.
— Его светлость не любит об этом говорить. Элеонора нахмурилась, вдруг вспомнив минувшую ночь.
— Корнби, прошлой ночью лорд Рексхэм видел во сне кошмар. Это может иметь какое-то отношение к гибели его брата?
— Думаю, да, миледи. В это время года ему всегда снятся нехорошие сны.
— Сны о том, как умирал его брат?
— К сожалению, да. — Помедлив, слуга с неохотой добавил: — Его светлость обычно проводит большую часть времени, катаясь верхом, выматывая себя физически, полагаю, для того, чтобы выбиться из сил и не видеть кошмарных снов. Хотя это не всегда помогает.
Откровения Корнби ужасно напугали Элеонору.
— А он дал вам какие-нибудь указания насчет того, когда он вернется обратно?
— Нет, миледи. Иногда он возвращается прежде, чем начнет темнеть, а иногда — поздно ночью.
— Так это происходило и раньше?
— Регулярно, миледи. Это его ежегодный ритуал скорби.
Ее опасения лишь усилились. «Неужели Дэймон все еще продолжает винить себя в том, что оказался не в состоянии спасти своего брата?» — с горечью думала Элеонора.
Вдруг ее внимание привлекли приготовления Корнби. Он почтительно промолчал, когда Элеонора вошла в комнату, однако она тотчас догадалась, что в отсутствие хозяина он был занят тем, что, вынув пробку из маленького деревянного бочонка, наполнял хрустальный графин темно-желтой жидкостью, по виду и по запаху напоминающей бренди.
— Полагаю, что по возвращении он все это выпьет? — прямо спросила она.
— Да, миледи. Каждый год я получаю неизменные распоряжения иметь под рукой достаточное количество бренди.
Элеонору беспокоила мысль о том, что Дэймон надеялся найти утешение в алкогольном опьянении, однако причина, по которой он видел кошмарные сны, все же потрясла ее еще больше.
Она указала на бочонок с бренди.
— Вызывает опасения то, что виконта по-прежнему мучают воспоминания. Ведь его брат умер очень давно.
— Вы правы, однако я думаю, что несчастье его светлости очень велико, учитывая, насколько они с братом были близки. Иногда, очевидно, существует незримая связь между близнецами, которая в большинстве случаев неведома обычным кровным родственникам. Лорду Рексхэму было очень трудно наблюдать, как родной ему человек умирает, страдая от невыносимых мук. Думаю, что можно сказать, что эта утрата опустошила его душу.
Элеонора съежилась, представив, какие мучения испытали оба брата. Конечно же, Дэймону по-прежнему не давала покоя смерть его брата-близнеца. И он в одиночестве переживал свое горе. Ей было нестерпимо об этом думать.
— Как бы я хотела хоть чем-то помочь, — тихо произнесла Элеонора.
— Вероятно, вы можете кое-что сделать, миледи. — Однако Корнби не сразу сказал, что именно. И только когда Элеонора нетерпеливо посмотрела на него, он спокойно добавил: — Мне не хотелось бы обмануть доверие лорда Рексхэма, сболтнув лишнее.
— Пожалуйста, расскажите мне, Корнби, — настаивала Элеонора, горя желанием лучше понять своего мужа. — Я же теперь его жена, а вы знаете его лучше других.
Пожилой слуга кивнул в знак согласия, однако по его виду было нетрудно догадаться, насколько ему неловко было говорить.
— Я думаю, что если бы нашелся настоящий друг, которому он мог бы излить свою душу, то это, вероятно, принесло бы ему значительное облегчение. Конечно же, я не вправе давать вам совет, но, возможно, если бы вам удалось поговорить с ним…
Элеонора была чрезвычайно рада слышать, что Корнби так близко к сердцу принимал судьбу своего хозяина.
— Я обязательно поговорю с ним, Корнби. Спасибо. Слуга снова помедлил с ответом.
— Миледи, и вот еще что. Не обижайтесь, если его светлость не захочет поначалу откровенничать с вами. Он не из тех, кто позволяет людям приблизиться к нему.
Элеонора подумала, что это еще мягко сказано, вспомнив, каким резким тоном Дэймон прошлой ночью приказал ей покинуть его комнату.
— Вы относитесь к нему очень хорошо, не так ли, Корнби?
— Да, миледи. Я предан ему. Однако он заслуживает этого. Он прекрасный хозяин… и замечательный человек.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Я согласна с вами и благодарю вас за то, что вы так хорошо ему служите.
Слуга низко поклонился.
— Это мой долг, миледи.
«Корнби дал мне пищу для размышлений», — подумала Элеонора, возвратившись в свои покои. Она была ему очень признательна.
Теперь причина, по которой Дэймон так решительно не впускал никого, даже ее, и в первую очередь ее, в свое сердце, была ясна как божий день. Смерть брата оставила настолько глубокий след в его душе, что он твердо решил избегать близких отношений в будущем, опасаясь вновь пережить боль от столь опустошающего горя.
Мысль об этом ранила ее сердце.
А еще она не могла забыть о помолвке, расторгнутой два года назад. Неужели Дэймон обратился к любовнице, чтобы намеренно оттолкнуть от себя невесту? Просто потому, что не хотел подпускать ее близко?