Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев
Шрифт:
Встретившись с ним, Локарт не знал, что и думать. Рейли был мужчиной средних лет, худощавого телосложения, с темными глазами и тонким лицом. Одни считали его греком, другие – евреем. Его коллега по разведке Джордж Хилл охарактеризовал его «ухоженным и выглядящим как иностранец» и отметил его иностранный акцент [189] . Откуда бы Сидней Рейли ни был родом, он не был ирландцем [190] . Локарт, злой на него из-за переполоха, который тот вызвал в Кремле, «отчитал его, как школьный учитель, и пригрозил отправить на родину» [191] . Рейли воспринял это нормально, отражая враждебные выпады абсурдными отговорками. Локарту все же понравился Сидней Рейли, хотя, если бы он имел представление о той смертельной опасности, которую тот навлечет на него еще до конца года, возможно, отнесся бы к нему с меньшей терпимостью. Но он все равно восхищался дерзкой храбростью этого человека.
189
Hill, Go Spy the Land, с. 201.
190
О
191
Lockhart, British Agent, с. 277.
После неудавшейся попытки проникнуть в Кремль через парадную дверь Рейли принял свой обычный облик левантийского грека по имени господин Константин и отбыл в Петроград. Там через давнего русского знакомого он сумел раздобыть себе должность агента в отделе уголовных расследований ЧК. Обустроив свою жизнь таким образом, он имел полную свободу передвижений по России и мог заниматься любой тайной деятельностью, какая ему могла взбрести в голову [192] .
Тем временем Локарт обратил внимание на свои собственные дела и Муру. Две линии его жизни – любовь и интрига – медленно и незаметно переплетались, и Мура с готовностью вплеталась в них.
192
Robin Lockhart, Ace of Spies, с. 68; Hill, Go Spy the Land, с. 239; если верить Лонгу (‘Searching for Sidney Reilly’, с. 1229), тот факт, что Рейли занимал пост в ЧК, стали считать доказательством, подкрепляющим подозрения в том, что он двойной агент. Однако в это время существовало удивительное скрытое сотрудничество между SIS и ЧК; также среди сотрудников ЧК можно было увидеть людей самых разнообразных национальностей. Россия была космополитической империей и в меньшей степени была чувствительна к «чужестранности», чем большинство западноевропейских стран.
20 мая 1918 г.
За городом Москва-река делала большой изгиб на юго-запад. Вдоль реки тянулись низкие лесистые холмы, известные как Воробьевы горы. В темноте перед восходом солнца первые трели предрассветного птичьего хора прервались шумом мотора. Фары автомобиля мелькали среди деревьев, когда машина взбиралась вверх по извилистой дороге, проходившей по некрутому склону.
На вершине холма машина припарковалась, и из нее вышли двое. Рука об руку они бродили среди деревьев. Стояли под деревьями в прохладном воздухе, сонные от любви и ночей без сна, и ждали восхода солнца.
Локарт и Мура были уставшими и пьяными. Они всю ночь не ложились спать, засидевшись за праздничным столом со своими друзьями – узким кругом англичан, которые сгруппировались около Локарта во все более неустроенной обстановке в Москве. У Локарта служил молодой человек, лейтенант артиллерии по имени Гай Тэмплин, который родился в России и превосходно говорил на русском языке [193] . Накануне был двадцать первый день рождения Тэмплина, и Локарт решил устроить вечеринку. Местом празднования был ночной ресторан «Стрельна» в Петровском парке за городом. «Стрельна», одно из заведений подобного рода в этом парке, была невероятным местом – огромный застекленный зимний сад, в котором росли тропические растения даже в разгар московской зимы, а посетители обедали сидя в гротах и кабинетах, устроенных внутри стеклянной ограды. Это было излюбленное и часто посещаемое Локартом место в те времена, когда он работал в московском консульстве. Здесь царила мадам Мария Николаевна [194] – красивая дама средних лет, которая пленительно исполняла цыганские песни, мелодии которых больше всего волновали кровь Локарта. Каким-то образом ее ресторан-кабаре избежал закрытия чекистами.
193
Dorril, МИ-6, с. 193. Позднее Тамплин был банкиром в Риге, а в годы Второй мировой войны – полковником в Штабе спецопераций. Он умер от сердечного приступа в 1943 г., будучи на действительной службе в Египте – см.: ‘War Office: Roll of Honour, Second World War’. База данных. Список убитых на войне сухопутных войск 1939–1945. Солдаты, погибшие в годы Второй мировой войны. (WO304). CD-ROM. Naval & Military Press. В наличии онлайн на сайте ancestry.com (восстановлен 23 апр. 2014 г.).
194
Не следует путать с великой княжной Марией Николаевной, дочерью царя.
Ее дни были сочтены, и все знали об этом. Казалось, что и дни пребывания англичан в Москве тоже сочтены. Вечеринка в честь дня рождения Тэмплина была – или так казалось тогда – прощальным «ура» миссии Локарта. А для самого Локарта это было еще и прощание с Мурой, которая на следующий день уезжала в Петроград, проведя вместе с ним десять дней [195] .
Эти десять дней были насыщенными по многим причинам. После того как Рейли улизнул из Москвы, в ней нарисовалась другая таинственная личность и вступила в контакт с Локартом. На этот раз это был человек, известный и Локарту, и Муре. Боясь за свою жизнь после предпринятых им попыток организовать вооруженное сопротивление большевикам, нежданный визитер был не кто иной, как бывший премьер-министр всей России и любимец народа Александр Керенский. Он путешествовал, переодевшись в сербского солдата, и отчаянно хотел выбраться из России, прежде чем большевики схватят и убьют его.
195
Lockhart, British Agent,
Его единственной надеждой был английский маршрут через Вологду и Мурманск. Он обратился за визой к старому Уордропу – генеральному консулу (последнему просевшему островку британского посольского присутствия в России), но безуспешно. Уордроп не хотел предпринимать никаких действий, не проконсультировавшись с Лондоном. Локарт не был уполномочен выдавать визы, но сделал ее, поставив на ложном сербском паспорте Керенского подпись и печать [196] .
Этого было достаточно. Керенский с горсточкой своих верных спутников отправился на север к открытому всем ветрам английскому аванпосту на побережье Баренцева моря. Несколько недель спустя он появился в Лондоне, что сопровождалось широким освещением в прессе; Керенский утверждал, что «приехал прямо из Москвы», но отказывался рассказать в деталях, как именно [197] .
196
Lockhart, British Agent, с. 277–278.
197
Manchester Guardian, 27 июня 1918 г., с. 4.
Когда Керенский покинул берега своей родины, большевики отменили одну из самых популярных мер, которая была принята его временным правительством – 16 июня правительственная газета «Известия» объявила о возвращении смертной казни – меры, на введении которой Ленин настаивал несколько месяцев. Троцкий написал о реакции Ленина на весть об отмене смертной казни Керенским. «Чепуха, – сказал он. – Как можно делать революцию без расстрельных команд?» [198]
Отношения Троцкого с Локартом тоже рассыпались. Во время пребывания Муры в Москве Кроуми дважды приезжал из Петрограда, и вместе с Локартом они встречались с Троцким, чтобы обсудить уничтожение Черноморского флота. Это были последние встречи Локарта с самим Троцким, потом он будет видеть только его заместителей.
198
Leggett, The Cheka, с. 62.
Звезда Британии, по-видимому, закатывалась, и настроение в ресторане «Стрельна» в тот вечер было предотъездное. Цыганские песни мадам Марии Николаевны заполняли летнюю ночь тоской, ритм гитар и глубина ее контральто всегда оказывали воздействие на Локарта. «Теперь все это возвращается ко мне, – писал он, – как любое переживание, которое не может повториться» [199] . Помимо него и Муры на той вечеринке присутствовали пять человек. Именинник – молодой Тэмплин был одним из них. Вторым был Хикс, вернувшийся из своей долгой поездки в Сибирь, с еще одним помощником Локарта по имени Джордж Лингнер. Денис Гарстин, как всегда, добавлял веселья, и капитан Джордж Хилл – агент SIS тоже был здесь, выделив для вечеринки время из своей шпионской жизни.
199
Lockhart, British Agent, с. 280.
Они постепенно пьянели и по очереди выходили наружу под липы, чтобы освежить голову. Только Локарт оставался на своем месте, погруженный в музыку, вместе с Мурой, у которой была сильная сопротивляемость алкоголю, и она могла выпить столько, что крепкие мужчины от такой дозы были уже без памяти, а у нее лишь немного заплетался язык.
Локарт уговорил мадам Марию Николаевну повторить несколько раз один романс, который назывался «Я не могу тебя забыть» и был, по его словам, «созвучен буре в моей душе», «пульсирующей мольбой желания и страсти», о мужчине, который имел репутацию неверного волокиты, но был покорен одной женщиной: «…но отчего других я забываю и не могу одну тебя забыть» [200] .
200
Lockhart, British Agent, с. 280.
После вечеринки в ранние предрассветные часы они с Мурой сели в автомобиль и направились на Воробьевы горы. С лесистых склонов открывался захватывающий вид на город. Двое влюбленных смотрели, как восходит солнце, разливая яркий свет на шпили Кремля и блестящие купола. Оглядываясь на прошлое, Локарт увидел в этом предвестие жестокого, уже просачивающегося возмездия, которое скоро начнет затапливать город.
Мура наконец узнала и наконец поняла, что чувствует. Это было откровение. Как только вернулась в Петроград, она поспешила облечь свои чувства в слова. «Я попалась раз и навсегда», – написала она Локарту [201] . Только одно теперь имело для нее значение – «моя любовь к тебе, мой милый. Я по-детски счастлива и так уверена в будущем». Вместе с любовью пришла тревога, желание быть с ним всегда. Но существовало столько препятствий: оба они были в браке, а революционная волна была на подъеме и заставляла жить порознь. Возможно, вскоре ему придется покинуть Россию, тогда как она была здесь в ловушке, а ее дети – в Эстонии за немецкой границей. Она пыталась – глупо и бессвязно – выразить свои чувства к нему, когда он пришел провожать ее на вокзал после раннего утра, проведенного на Воробьевых горах. Но он не дал ей говорить. Им ничего не оставалось делать, только надеяться, что они каким-то образом победят судьбу.
201
Мура, письмо Локарту, HIA. Без даты: вероятно, 21 или 22 мая 1918 г.