Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев
Шрифт:
И в Петрограде был Локарт. Мура все еще боролась со своими непривычными чувствами к нему, но трепет, который она ощущала в его присутствии, был сильным и непреодолимым. Они ужинали в компаниях на квартире то у нее, то у него, а в свободные часы иногда ездили кататься на санях, но Мура по-прежнему сопротивлялась его попыткам развивать отношения и относилась к их дружбе шутливо.
Ее дни были заполнены работой в посольстве Великобритании. И хотя дипломаты покинули его в конце февраля, оно не закрылось и не опустело. Помимо Локарта, осталась группа людей, включая некоторых ее близких друзей.
Одним из них был капитан Френсис Кроуми. Он несколько месяцев пробыл военно-морским атташе и теперь стал ответственным за остатки английского дипломатического корпуса в Петрограде. Он также все еще отвечал за подводную флотилию Королевского военно-морского флота на Балтике. Командование ею было официально прекращено в январе, когда военно-морской флот перестал сотрудничать с российским Адмиралтейством [124] , но подводные лодки все еще находились
124
Bainton, Honoured by Strangers, с. 198–199.
Подобно Локарту Кроуми тоже имел романтические причины, чтобы остаться, но они были более сложные. Он был привязан к Муре, однако она отдалялась от него, и он завязал роман с прекрасной Софией Гагариной [125] , которая жила в здании посольства Великобритании со своей родственницей – княжной Анной Салтыковой. Княжна владела этим зданием и сдавала его правительству Великобритании, и в нем у нее были свои апартаменты [126] .
Остался также и Денис Гарстин, с которым Мура теперь работала в бюро пропаганды в качестве переводчицы. (Ее подруга Мириам работала вместе с ней секретарем.) Мура обожала своего Гарстино по-сестрински, и ее чувство было взаимным. Положение Гарстино становилось неопределенным. Большевики с таким сильным подозрением относились к любому намеку на ухищрения англичан, что пропаганду вести было уже невозможно.
125
Bainton, Honoured by Strangers, с. 201 и везде. Ее настоящее имя было Соня, но друзья знали ее как Софи.
126
Cross, A Corner of a Foreign Field, с. 353.
Начальником Гарстина и работодателем Муры был загадочный и скользкий господин по имени Хью Лич, британский бизнесмен, ранее имевший отношение к нефтяной промышленности. Официально Лич был торговым представителем английского бизнеса в России. Он управлял торговой фирмой «Литч и Файербрейс», а бюро пропаганды посольства Великобритании официально считалось его побочным занятием [127] . На самом деле – хотя в то время об этом мало кому было известно – Хью Энсделл Фарран Лич был тесно связан с секретной деятельностью. Он был агентом британской Секретной разведывательной службы – SIS [128] , и в 1917 г. его фирма получила десятки тысяч фунтов стерлингов от британского правительства на ведение антибольшевистской пропаганды. После свершения революции он участвовал в различных проектах, связанных с финансированием настроенных против большевиков донских казаков и скупкой контрольных пакетов акций российских банков и бизнесов, чтобы помешать немцам оказывать свое влияние в России [129] .
127
Некоторые из личных писем Муры этого периода (LL и HIA) были написаны на почтовой бумаге Leech & Firebrace, что указывает на тесную связь между бизнесом Лича и пропагандистскими организациями.
128
Название, которое было в ходу в то время, звучало как «бюро секретной службы», замаскированное под MI1c. Но название «Секретная (или специальная) разведывательная служба» вошло в обиход приблизительно в конце Первой мировой войны, и оба названия использовались какое-то время одновременно. Маскировочное название MI1c во время Второй мировой войны было заменено на МИ-6. (См.: Jeffery, МИ– 6, с. 50, 162–163, 209.) Аббревиатура SIS широко используется историками-неспециалистами и принята в этой книге.
129
Kettle, The Allies and the Russian Collapse, с. 136–137, 152, 256–257.
Мура также предоставляла услуги переводчицы Эрнсту Бойсу – руководителю петроградского офиса SIS [130] . Знала она или нет о том, что эти двое господ, на которых она работала, были агентами английской разведки (вероятно, знала; она была слишком умна, чтобы не заметить, чем они занимаются, и у нее уже были контакты с агентом SIS Джорджем Хиллом), Мура получала удовольствие от работы в атмосфере интриг, которая начала окутывать старое посольство. Жизнь, которая казалась такой унылой и безнадежной в начале года, превращалась в волнующую и удовлетворительную во всех отношениях.
130
Тот факт, что Мура была принята на такую работу (не говоря уже о ее давней близости к сотрудникам посольства), по-видимому, подтверждает, что ее репутация немецкой шпионки, которой общественное мнение ее наделило в то время, вероятно, является более поздним добавлением
Возможно, она догадывалась, что так не может продолжаться долго. 2 марта немецкие самолеты, которые периодически совершали полеты над Петроградом, начали сбрасывать бомбы. На следующий день большевики капитулировали перед неизбежным и подписали Брест-Литовский мирный договор, полностью приняв условия Германии. 8 марта они публично объявили о ратификации договора. Крайние левые поносили Ленина, называя иудой, но он переждал бурю и сохранил свое положение. Германия захватила большую часть западных территорий старой Российской империи. С подписанием договора побежденными большевиками Россия потеряла треть своего населения и земель, среди которых была Эстония, которая формально стала независимой под защитой Германии.
Так Иван фон Бенкендорф получил то, чего так желал, – мир, порядок и подобие свободы для Эстонии под патронатом монархистской Германии. Граница между Эстонией и Россией захлопнулась. Мура оказалась отрезанной от Йенделя, а ее дети – от своего отца.
Менее чем через две недели Мура пережила еще одно расставание. В качестве меры предосторожности на случай вторжения немцев большевики решили перенести столицу в Москву. Помимо стратегической уязвимости, они сочли Петроград слишком европейским городом как по характеру, так из-за его близости к Европе. Азиатский образ жизни Москвы больше подходил большевикам. Это означало, что маленькой миссии Локарта придется покинуть апартаменты на Дворцовой набережной и последовать за большевистскими властями в новую столицу.
Все это время политическая ситуация – и положение Локарта – становилась все напряженнее. Ллойд Джордж продолжал считать, что связь с большевиками следует поддерживать. Но военный кабинет министров опасался, что Германия захватит Россию in toto (целиком – лат.) и тем самым добьется стратегически важного положения на Тихом океане. Это было немыслимо, и поэтому кабинет проголосовал за то, чтобы уведомить Японию о том, что если она хочет совершить интервенцию против России в Сибири, то такой шаг будет одобрен. Соединенные Штаты дали аналогичное одобрение [131] . Локарт пытался убедить свое правительство предложить большевикам помощь в ведении партизанской войны против Германии. Вместо этого оно начало строить планы собственного вторжения на северное побережье России в Мурманске и Архангельске, якобы в качестве меры противодействия влиянию Германии к востоку от Балтики. Немцы все еще воевали и захватывали территории, которые были отданы им, но которые они еще не оккупировали. Казалось возможным, что они будут продолжать наступление и перейдут за оговоренные границы.
131
Kettle, The Allies and the Russian Collapse, с. 260–261.
Правительство Великобритании также стало рассматривать возможность использования скрытых мер с целью свержения власти большевиков. Ставки поднимались, и главные игроки, включая Муру и Локарта, вот-вот должны были оказаться глубже втянутыми в эту игру.
В то время они вели себя так, будто все идет хорошо. Последняя неделя пребывания британской миссии в Петрограде совпала с Масленицей – традиционной русской православной Масленой неделей, когда можно было объедаться перед началом Великого поста. В понедельник Мура устроила небольшой второй завтрак в своей квартире. Гостями были четверо ее оставшихся английских друзей [132] .
132
Локарт (British Agent, с. 244) описывает это событие как вечеринку в честь дня рождения Кроуми, что повторяет биограф Кроуми (Bainton, Honoured by Strangers, с. 139). На самом деле день рождения Кроуми был 30 января (17 января OS). Масленица, которую празднуют за семь недель до Пасхи, проходила с 11 по 17 марта 1918 (NS), а вечеринка проводилась в понедельник 11 марта (Локарт, неопубликованная запись в дневнике 11 марта 1918 г.). Возможно, это была вечеринка, устроенная с опозданием, для празднования дня рождения самой Муры (обычно 6 марта). В равной степени вероятно, что «день рождения», возможно, был неправильно понят Локартом или его подвела память. Из его рассказа неясно, были ли на вечеринке какие-то русские гости, но похоже, что нет.
Среди них был Френсис Кроуми, статный и обходительный как всегда, единственный, кто должен был остаться в Петрограде, чтобы обеспечить там английское присутствие. Кроуми считал, что жить в большевистской России тяжело в финансовом отношении: баранья нога стоила два фунта стерлингов, и он жаловался тем, кто находился в Англии, что «нужно пожить в таких условиях, чтобы поверить» [133] . Но жизнь все еще была легкой, если ты был готов и имел возможность тратить целое состояние, как Мура.
133
Кроуми, письмо коммандеру С. С. Холлу, 1/19 фев. 1918 г., у Jones, Documents on British Relations IV, с. 550. В 1918 г. lb2 были равны нынешним lb100.