Очень плохой босс
Шрифт:
На её счастье, упиралась она недолго. Пусть и с явной неохотой, но согласилась выдавать листовки клиентам.
И он ведь ей поверил, и даже сразу простил это изначальное нежелание… Хотя любому другому ни за что не спустил бы такое. В его понимании сотрудник, который увиливает от лишней работы, компании вообще не нужен.
А через несколько дней Крамер понял, какой он был дурак, когда поверил ей.
Он как раз вернулся с важных переговоров, которые прошли совсем не так, как хотелось бы, и оттого настроение было прескверным. Оставив машину на парковке, он отошёл чуть в сторону, к торцу здания, и закурил.
Единственный минус — мусорный контейнер поблизости. Но сюда выбрасывали лишь ненужные бумаги, которые местный дворник вечерами сжигал. Так что неприятных запахов не было.
Он скользнул взглядом по безлюдному заднему двору здания — там, в глубине двора, у запасного входа, бывало, тоже украдкой курили. Он пару раз встречал двух дам из рекламного отдела, но сейчас никого не было.
Затем Крамер опустил глаза и замер. В паре метров от него на асфальте валялся листок. Белый с крупными красными буквами.
Это же их рекламная листовка! Видимо, её ветром сюда принесло.
Нахмурившись, Крамер присмотрелся — возле мусорного контейнера лежала раскуроченная картонная коробка, из которой вывалился целый ворох таких же листовок. Подошёл ближе — и правда, эти листовки, вся партия, были попросту выброшены в мусор.
Выходит, она согласилась лишь для отвода глаз, выждала время и затем всё выбросила, рассчитывая, что вечером мусор сожжёт дворник и никто ничего не узнает.
Щелчком отшвырнув недокуренную сигарету, Крамер решительным и быстрым шагом направился к центральным дверям.
Выглядел он мрачнее тучи. Даже Лидочка, взглянув на него, когда он появился в приёмной, испуганно затрепетала.
— Ксению Андреевну Снегирёву ко мне. Немедленно, — бросил он на ходу и скрылся в своём кабинете.
47
Она явилась почти сразу, ждать не пришлось. Лучше было бы, наверное, сначала остыть, а уж потом устраивать разбирательство, подумал задним числом Крамер. В пылу он часто становился не сдержан и позже себя корил. Ну а с ней он тем более терял самообладание.
Но она уже пришла. В первый момент Ксения Андреевна выглядела спокойной и уверенной, но затем, видимо, почувствовала неладное. Потому что подойдя ближе к столу Крамера, заметно напряглась и смотрела на него уже с явной настороженностью.
С трудом сдерживая гнев, он спросил:
— Ну и как обстоят дела с листовками?
— Мы их все раздали, — не моргнув глазом, ответила она.
— В самом деле? — подщурил он глаза, внимательно изучая её реакцию. Но она, казалось, искренне недоумевала.
— Ну конечно!
— Тогда как вы объясните то, что эти листовки я только что обнаружил у мусорного бака?
Несколько секунд она молчала, глядя на него так, будто он несёт какую-то чушь. Потом пожала плечами.
— Откуда мне знать? Может, кто-то из клиентов выбросил?
— Точнее будет сказать, что все клиенты выбросили. Целая коробка листовок валяется сейчас в мусорке. И вы мне будете рассказывать, что понятия не имеете, откуда они там?
— Но я и в самом деле не имею понятия! — упиралась она.
— Да бросьте! — досадливо поморщился Крамер. — Вы с самого начала не хотели брать их в работу.
Она так достоверно округлила глаза. Актриса!
— Я не поняла. Вы что, хотите сказать, что это я их выбросила?
— Или же поручили это кому-нибудь.
— Ну знаете! Это уже слишком! — Она вскочила, шагнула к его столу впритык, нависла над ним, глядя в упор и вцепившись руками в столешницу. Глаза её гневно полыхали, скулы горели румянцем. Крамер непроизвольно отодвинулся чуть назад. — Мы там, с моими девочками, всю неделю трудились без продыху, без обедов… оставались после работы на два-три часа… и ваши эти листовки нам только прибавили забот и усложнили процесс… но мы их раздавали, как вы велели. Приходили домой почти ночью, вымотанные донельзя, чтобы завтра с утра пораньше снова мчаться на работу, клепать счета, принимать толпы клиентов и да — выдавать ваши дурацкие листовки! А вы отыскали там что-то на какой-то мусорке и обвиняете нас? Знаете, я многое могу понять, многое могу вытерпеть, но только не такую чудовищную несправедливость! Мне обидно за моих девочек. И за себя тоже. Всё. Я сейчас же пойду в кадры и напишу заявление по собственному желанию. Не могу я больше тут работать. И не хочу.
Крамер аж растерялся от такой пылкой речи.
— Ну а вы радуйтесь, Илья Сергеевич, у вас отлично получилось меня выжить.
Вот тут и он не стерпел. К чёрту листовки, с ними он разберётся потом, но эти её слова его неожиданно сильно задели.
— Я вас выжил?! — Он тоже поднялся.
Их разделял лишь его стол. Затем она убрала руки со столешницы и отошла на шаг. Но смотрела всё так же, гневно, исподлобья. И грудь её под белой блузкой вздымалась тяжело и часто.
— Да! Вы ведь с самого начала так и сказали, забыли? И с того дня всё только и делаете, чтобы я уволилась.
Теперь и он разозлился не на шутку. Ну да, говорил, кажется, что-то такое, но когда это было! А с тех пор он только и делает, что покрывает её проколы, когда любой другой бы…
— И что же я делаю, позвольте спросить? Что делаю такого, чтобы вы уволились? Кроме того, что постоянно закрываю глаза на все ваши косяки.
— Мои косяки?! Это какие? Когда? — взвилась она, отойдя влево, словно хотела обогнуть стол, как помеху, на случай, если придётся отстаивать свою честь кулаками.
До этого, понятно, не дойдёт, но уж больно агрессивно она сейчас выглядела. Только это, как ни странно, подействовало на Крамера иначе, чем, по идее, должно бы. Злость утихла, но кровь по-прежнему бурлила, только теперь от азарта и лёгкого возбуждения.
Он тоже вышел из-за стола, медленно, почти незаметно, стал к ней приближаться.
— Когда? Может, тогда, когда вы послали к чёрту того скандалиста, и он собрался строчить на вас жалобы во все инстанции?
— А, припоминаю, — кивнула она, скрещивая руки на груди. — Это тогда, когда вы меня при нём всячески унизили? Это у вас называется "закрыть глаза"?
— Унизил? Да я просто остудил его прыть! Он же вознамерился писать в генеральную дирекцию. И написал бы. И тогда вам бы не письмо с благодарностями оттуда прислали, а приказ, сами знаете какой.