Очень смертельное оружие
Шрифт:
– Вряд ли в такой ситуации стоит думать о приличиях. Ты сможешь до меня доползти?
– Постараюсь. Ты тоже двигайся мне навстречу. Черт! Эта проклятая веревка врезается в шею.
Объяснить, что означает ползти с кистями рук, привязанными сзади к щиколоткам и шее, невозможно. Это надо было испытать.
Лежа на боку, я небольшими попеременными толчками бедра и плеча неуклюже пододвигала себя к выразительно матерящемуся Шакалу. С третьей попытки нам удалось произвести стыковку а-ля космический корабль – орбитальная станция, и губы
– Ты что, зубами собираешься его доставать? – удивилась я.
– Руками не получится. Ноги мешают.
Помогая себе толчками тела, Сергей все глубже заползал мне под юбку. Его губы и волосы щекотали мои бедра, вызывая почти невыносимое желание расхохотаться. Я сдерживалась, сколько могла, а потом не выдержала. Ситуация была настолько комичной, что на мгновение я позабыла о том, что настоящий Марик уже два месяца покоится на кладбище. В такое нелепое положение я могла попасть только с ним. Самолюбивый поэт добился наконец исполнения своей мечты, найдя благовидный предлог, чтобы забраться ко мне под юбку. Я прикинула, какой текст в данной ситуации мог бы выдать настоящий Марик – что-либо о сводящем с ума аромате женского тела или о том, что сексуальную близость можно сравнить только с музыкой и молитвой, и расхохоталась как сумасшедшая.
– У тебя что, истерика? – недовольно приподнял голову Шакал. – Что ты закатываешься, как ненормальная?
– Щекотно, – с трудом выдавила из себя я. – И еще я подумала, что было бы неплохо, если бы ты почитал мне стихи.
– Извини, но сейчас мне не до стихов. Если арабы придут раньше, чем мы освободимся, нам конец.
– Ладно, я постараюсь сдерживаться. Только не щекочи меня так.
Минут через двадцать операция освобождения от пут оказалась завершена. С облегчением сбросив с себя веревки, я нашарила на полу выпавший мобильный телефон и стала нажимать на все кнопки подряд, пытаясь его включить. Наконец экран и кнопочки засияли призрачно-зеленоватым светом болотного привидения. Хорошо хоть со зрением у меня все в порядке.
– Кому ты собираешься звонить? – поинтересовался Адасов.
– Надо попросить помощи, – пожала плечами я.
– Бесполезно, – покачал головой Шакал.
– Почему?
– А ты посмотри на индикатор связи. Сигнал не проходит. Видимо, материалы, из которых сделана яхта, экранируют его.
– Что же делать?
– Для начала попробуем сами отсюда выбраться.
Забрав у меня телефон, чтобы использовать его в качестве подсветки, Сергей обследовал комнату, в которой мы оказались заперты. Она была абсолютно пуста. Голые стены без окошек или иллюминаторов, металлическая дверь, на которой не обнаружилось ни ручки, ни замочной скважины.
– Все бесполезно, да?
– Придется подождать.
– Чего?
– Пока за нами придут. Мы притаимся у двери. Я убью тех, кто попытается войти. Наш единственный шанс спастись – это добраться до борта и спрыгнуть в море.
– Спрыгнуть в море? Но там метров десять высоты! Я не
Шакал ухмыльнулся:
– Когда в тебя начнут стрелять – сможешь.
Мы сели на полу, прижавшись спинами к стене. Он с рентджонгом – около двери, я рядом с ним. Сергей сказал, что должен чувствовать, где я нахожусь, чтобы случайно не поранить меня в темноте.
Несколько минут мы сидели молча, прислушиваясь к звукам, идущим извне, но все было тихо.
– Ты любила его?
Вопрос был задан так тихо, что я не поняла, то ли Шакал действительно произнес эти слова, то ли мне почудилось.
– Извини?
– Ты любила его?
– Кого?
– Марика.
– Что ты имеешь в виду?
– Думаю, ты уже догадалась. Или по крайней мере подозреваешь.
Я молчала, не зная, что сказать.
– Значит, догадалась, – вздохнул Сергей.
– О том, что ты не Марик?
– Я его брат.
– Я в курсе. И еще я знаю, что Марик очень любил тебя.
– Как ты узнала?
– Я все-таки пишу детективы.
– Это не ответ.
– Марик однажды напился и рассказал мне историю о своем похищении и гибели отца и брата, – соврала я. На всякий случай я решила не упоминать о Нине, чтобы не подставлять ее. – Тогда я подумала, что он все нафантазировал спьяну, но, встретив тебя на Бали и заподозрив, что ты не Марик, я вспомнила эту историю и сделала соответствующие выводы.
– Значит, тебе все известно?
– Не все. Только то, что рассказал твой брат. Ты хочешь об этом поговорить?
– Я никогда и ни с кем об этом не говорил. Если я не сделаю этого сейчас, возможно, у меня не будет другого шанса.
– Решил исповедоваться?
– Я должен был остановиться ради брата. Если бы я смог простить отца, Марк, возможно, остался бы жив.
– То, что произошло между вами много лет назад, не имеет никакого отношения к взрыву, устроенному палестинскими террористами.
– Если бы не я, жизнь брата могла сложиться совсем иначе. После нашей встречи мы оба стали другими людьми.
– В таком случае он мог погибнуть во время беспорядков в Грузии или грузино-абхазского конфликта или просто попасть в автокатастрофу. Так нельзя рассуждать.
– Тебе известно, как меня зовут?
– Максимилиан Коксос, гражданин Греции, – ответила я.
– Я имею в виду мое настоящее имя.
– Марик называл тебя Грей. Это все, что я знаю.
– Хочешь, я расскажу тебе всю правду?
– Зачем? Ты думаешь, нас убьют?
– Это не исповедь перед смертью, и мне не требуется отпущение грехов. Мне просто нужно с кем-то поговорить.
– Не всегда полезно знать правду. Может, лучше обойдемся без нее? Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из нас пожалел об этом разговоре, если мы останемся в живых.
– Тогда считай, что то, что я расскажу – не более чем вымысел.
– При одном условии. Ты будешь считать, что я вообще ничего не слышала. Договорились?
– Договорились.