Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Несколько позже, в начале X в., после еще одного подобного похода норманнов, который возглавлял Роллон, норманны отвоевали для себя область на побережье Франции, известную с тех пор как Нормандия.
У нас нет возможности в подробностях рассказать о том, как потом Англия была еще раз завоевана датчанами, как в конце концов герцог Норманнский стал королем Англии. Языковое и общественное отличие между этими народами — англами, саксами, ютами и датчанами, или норманнами, было невелико. Современные англичане склонны воспринимать эти перемены как первостепенно важные, но это всего лишь легкая рябь на полноводном потоке истории, если судить об этих событиях по меркам большого мира.
Трения между христианством и язычеством постепенно сходили на нет. Датчане согласились принять крещение, если не будут оспариваться их права на завоеванные земли. Потомки же Роллона в Нормандии не только крестились, но даже переняли французский язык своих более цивилизованных соседей, утратив родной норвежский. Но для истории всего человечества гораздо большее значение имеют отношения Карла Великого с соседями на юге и востоке и его связь с традицией Римской империи.
Традиции римского цезаризма через Карла Великого удалось воскреснуть в Европе. Западная Римская империя давно была мертва, далеко зашла в своей деградации Византийская империя. Образование и духовность в Европе снизились до того уровня, когда появление новой конструктивной идеи в европейской политической жизни было невозможно. Во всей Европе не было и малой толики той творческой мощи, которую мы находим в литературе Афин V в. до н. э. Европа еще не раскрыла в себе той силы, которая могла бы создать предпосылки для появления нового, неизвестного прежде способа политической организации.
В официальном христианстве давно стало привычным не считаться со странным учением Иисуса из Назарета, которое дало ему начало. Римская церковь, упорно цепляясь за обладание титулом princeps maximus («верховный повелитель»), перестала трудиться над задачей, стоящей перед ней, — достижением Царства Небесного. Ее больше заботила возможность возрождения верховенства Рима на земле, в котором она и видела свое подлинное назначение. Она стала политическим институтом, использующим веру и насущные потребности простых людей для осуществления этих своих планов. Она цеплялась за традицию Римской империи, за представление о том, что воссоздание империи — единственный возможный способ европейского единства. Европа же, после целой серии попыток возродить эту империю, преуспела лишь в чудовищной имитации успевших обанкротиться начинаний прошлого.
Европа на протяжении одиннадцати столетий подражания цезарям, которое началось с Карла Великого и завершилось только чудовищным кровопролитием 1914–1918 гг., напоминала фабрику лунатика. Скорее даже это был не лунатик, а мертвец, который посредством каких-то чар имитирует признаки жизни. Римская империя рушится, сходит со сцены, но вновь появляется на ней, и — если продолжить наше сравнение — именно римская церковь выступает в роли чародея, который поддерживает в мертвеце жизнь.
И все это время не прекращается борьба за контроль над этим неживым телом между властью духовной и светскими правителями. Мы уже обращали внимание, в каком духе была написана книга «О граде Божьем» св. Августина. Эту книгу, как нам известно, читал Карл Великий, или же ее читали ему (насколько он овладел грамотой — вопрос спорный). Он размышлял о подобного рода христианской империи, которая управлялась бы и укреплялась в своей ортодоксальности неким великим цезарем — таким, как он сам. Он стремился контролировать даже Папу.
Мысль о возрожденной Европе не сразу овладела помыслами Карла. Поначалу он был просто правителем королевства франков, доставшегося ему от отца. Его силы были полностью поглощены борьбой с саксами и баварами, со славянами на восток от них, с мусульманами в Испании и подавлением бунтов в его собственных владениях. Поссорившись с королем Ломбардии, своим тестем, он в итоге завоевал Ломбардию и Северную Италию. Мы уже отмечали, как лангобарды осели в Северной Италии около 570 г., после великой чумы и после того, как Юстиниан сверг готских королей. Папы всегда страшились лангобардов, видя в них постоянный источник угрозы, [62] и уже во времена Пипина существовал союз против лангобардов между Папой и франкским королем. Теперь Карл Великий полностью покорил Ломбардию (774), отправил тестя в монастырь и раздвинул в 776 г. границы своего королевства за северовосточные рубежи Италии в Далмацию. В 781 г. он добился того, чтобы один из его сыновей, Пипин, не переживший своего отца, был коронован в Риме королем Италии.
62
К тому же лангобарды в большинстве своем были арианами — то есть еретиками как с римской, так и константинопольской точки зрения.
В 795 г. на папский престол взошел новый Папа, Лев III, который, судя по всему, с самого начала был настроен сделать Карла императором. До этой поры император Византии обладал некой, пусть и неопределенной, властью над Папой. Сильные императоры, как Юстиниан, помыкали Папами, принуждая их к безоговорочному подчинению, и те по первому зову являлись в Константинополь. Слабые же только раздражали Пап, не имея возможности надавить на них. Мысль о разрыве с Востоком — и светском, и религиозном — уже давно вынашивали в Латеране. [63] Франкская держава могла стать той опорой, без которой невозможно было обойтись после разрыва с Константинополем.
63
Первоначально Римские Папы занимали Латеранский дворец. В Ватикан они перебрались позднее.
Так Лев III, взойдя на папский престол, сразу же отослал королю Карлу ключи от гробницы св. Петра, давая тем самым понять, что Карлу принадлежит верховная власть в Риме как королю Италии. И очень скоро Папе пришлось просить о помощи у того, кого он избрал своим покровителем. Папа был непопулярен в Риме. Однажды во время торжественного шествия римляне принялись осыпать Папу оскорблениями, а затем и набросились на него. Папе пришлось бежать в Германию (795). Эгинхард, биограф и один из ближайших соратников Карла Великого, пишет, что Папе выкололи глаза и отрезали язык. Правда, уже через год Папа снова оказывается и с глазами, и с языком. Карл вернул его на папский престол (800).
На Рождество 800 г., когда Карл поднимался после молитвы в соборе св. Петра, Папа, у которого все было наготове, неожиданно водрузил на его голову корону и провозгласил его цезарем и августом. За этим последовали всеобщие рукоплескания собравшихся в церкви людей. Но Эгинхард пишет, что короля франков отнюдь не порадовал такой жест со стороны Папы Льва III. Если бы он знал, что такое случится, пишет Эгинхард, то «не вошел бы в храм, хотя и был это день праздничный».
Нет сомнений, что Карл размышлял о том, чтобы стать императором. Но в его планы, очевидно, не входило, что императором его сделает Папа. Скорее, он рассчитывал жениться на императрице Ирине, которая в то время правила в Константинополе, и стать монархом сразу Восточной и Западной империй. Но теперь ему пришлось принять императорский титул, как это предусмотрел Папа Лев III, как дар от Папы, который к тому же отстранял Константинополь от участия в принятии этого решения, что должно было обезопасить отделение Рима от византийской церкви.
Поначалу Византия не желала признавать императорский титул Карла Великого. Но в 811 г. страшная беда обрушилось на Византийскую империю. Язычники-болгары под предводительством князя Крума (803–814) разбили и уничтожили войска императора Никифора I, из черепа которого Крум сделал для себя чашу. Значительная часть Балканского полуострова была завоевана этим народом (болгарская и английская нации, таким образом, сложились в своем политическом единстве почти одновременно). После этого Византия уже не оспаривала возрождение империи на Западе, и в 812 г. Карл Великий был формально признан византийскими послами как император и август.
Так Римская империя, которая была разрушена в 476 г. полчищами Одоакра, в 800 г. вновь ожила как «Священная Римская империя». И хотя ее физическая сила сосредоточивалась к северу от Альп, идейным центром Империи был Рим. Таким образом, это образование изначально оказалось раздвоенным, с неопределенным центром власти. Звон германского меча даже из-за Альп был постоянно слышен в Италии, а из Италии в обратном направлении пробирались посольства и папские легаты. Но германцам не удалось закрепиться в Италии надолго, они не смогли выстоять против малярии, которая свирепствовала в разрушенной, опустошенной и заболоченной стране. А в это время в Риме и еще нескольких городах Италии подспудно продолжала теплиться более древняя традиция — традиция аристократической республики, враждебная и Папе, и императору.