Очерки истории цивилизации
Шрифт:
Еще один прорыв того, что мы назвали естественной политической картой, сквозь дипломатические наслоения Венского конгресса начался в 1875 г., когда христианские народы Балканского полуострова, и в особенности болгары, стали непокорными и мятежными. Турки прибегли к жесточайшим репрессивным мерам и устроили масштабную резню болгар.
В результате последовало вмешательство России (1877 г.), и после года ожесточенных боевых действий турки были вынуждены подписать Сан-Стефанский мир, который, в целом, был реалистическим соглашением, демонтирующим искусственную Османскую империю и в значительной степени восстанавливающим естественную карту. Но это уже стало традицией британской политики — противодействовать «планам России» (Бог знает зачем!), как только начинало казаться,
— и так далее вплоть до торжественного вывода:
России не видать Константинополя!Вследствие такого противодействия Британии в Берлине был созван конгресс для пересмотра Сан-Стефанского мира, в основном в интересах Турции и Австрийской монархии; британцы же получили остров Кипр, на который они вообще не имели никакого права и который им так никогда и не пригодился; а лорд Биконсфилд триумфально возвратился с Берлинского конгресса, привезя с собой — как уверяли тогдашних британцев — «почетный мир».
Это берлинское соглашение стало вторым основным фактором (первым был Франкфуртский мир), вызвавшим мировую войну 1914–1918 гг.
Мы уже говорили о том, что в политической истории Европы периода 1848–1878 гг. механическая революция еще не успела привести к каким-либо кардинальным переменам. Послереволюционные великие державы продолжали существовать практически в тех же пределах и с теми же формальностями, что и в дореволюционные времена. Но была сфера, в которой скорость и надежность транспортного и телеграфного сообщения уже привели к значительным изменениям условий и методов — в заморских предприятиях Британии и других европейских государств, а также взаимодействии Азии и Африки с Европой.
К 1820 г. схематичные европейские «империи» за пределами Европы, столь браво выглядевшие на картах середины XVIII в., усохли до очень маленьких размеров. Только Российская империя, как и прежде огромная, простиралась через всю Азию. В воображении многих европейцев она простиралась еще дальше, чем в действительности, из-за их привычки изучать географию по картам в проекции Меркатора, которая сильно преувеличивает размеры Сибири.
Британская империя в 1815 г. состояла: из малонаселенных побережий рек и озер в Канаде и разбросанных на огромных неосвоенных территориях пунктов торговли мехом, принадлежавших компании Гудзонова залива; приблизительно трети индийского полуострова под управлением Ост-Индской компании; прибрежных районов мыса Доброй Надежды, заселенных неграми и воинственными голландскими поселенцами; нескольких торговых поселений на побережье Западной Африки, скал Гибралтара, Мальты, Ямайки, нескольких мелких рабовладельческих колоний в Вест-Индии, Британской Гвианы в Южной Америке и, на противоположной стороне Земного шара, двух пересылочных пунктов для заключенных в Австралии и на Тасмании.
Испания сохранила за собой Кубу и несколько поселений на Филиппинских островах. Португалия владела в Африке некоторыми остатками своего былого величия. У Голландии были острова и владения в Индонезии и Голландская Гвиана, а у Дании — один или два острова в Вест-Индии. Франция владела одним или двумя островами в Вест-Индии и Французской Гвианой. Казалось, это было максимумом того, что нужно европейским державам в остальном мире; точнее,
Как мы уже рассказывали, в Индии выстраивался совершенно особый тип империи. Создавали ее не народ Британии, не британское правительство, а компания частных авантюристов, обладавших монополией и королевским патентом. За время нестабильности и раздробленности Индии, последовавшее после смерти Аурангзеба в 1707 г., эта компания была вынуждена превратиться в военно-политическую организацию. В течение XVIII в. она научилась вести торговлю с разными индийскими государствами и народами.
Пока Европа была втянута в наполеоновские войны, Ост-Индская компания под управлением сменявших друг друга генерал-губернаторов играла в Индии примерно ту же роль, какую прежде играли узбеки и другие подобные завоеватели с севера; но эту роль компания играла с большей эффективностью и с гораздо меньшими насилием и жестокостью. После Венского конгресса она продолжила собирать налоги, вести войны, отправлять послов в азиатские государства; она была подобием независимого государства, однако это было государство с четко выраженным стремлением перекачивать богатство в западном направлении.
В одной из предыдущих глав мы кратко описали распад империи Великих Моголов и появление государств маратхов, раджпутских княжеств, исламских королевств Ауд и Бенгалия, а также сикхов. Мы не можем здесь подробно рассказать о том, как эта британская компания прокладывала себе путь к господству — иногда как союзник одного государства, иногда как союзник другого — пока в конечном счете не подчинила себе все эти государства. Ее власть распространялась на Ассам, Синд, Ауд. Карта Индии стала обретать свои современные очертания: лоскутная ткань национальных государств, скрепленных и удерживаемых вместе большими провинциями, находящимися под прямым британским правлением.
В период между 1800 и 1858 годами, по мере роста этой ранее невиданной империи, механическая революция постепенно сокращала то огромное расстояние, которое разделяло Индию и Британию. В прежние дни власть компании редко оказывала влияние на повседневную жизнь индийских государств; она дала Индии иностранных повелителей, однако Индия была привычной к иностранным повелителям и прежде успешно их ассимилировала. Эти англичане приезжали сюда молодыми, жили в Индии большую часть своей жизни и становились частью ее системы. Но механическая революция начала изменять такой порядок вещей. Британским чиновникам стало легче ездить домой и проводить отпуск в Европе и легче стало привозить с собой своих жен и семьи; они перестали «индианизироваться»; они становились все более чужими и западными — и их становилось все больше. Они начали более активно вмешиваться в индийские обычаи.
Появились такие магические и страшные вещи, как паровоз и телеграф. Христианские миссионеры стали оскорбительно навязчивыми. И если им не удалось обратить многих в свою веру, то им удалось распространить скептицизм среди последователей традиционных религий. Молодые люди в городах стали «европеизироваться» — к огромному неудовольствию старшего поколения.
Ранее Индии приходилось переживать перемены, связанные с приходом и уходом различных правителей, но никогда прежде она не сталкивалась с переменами подобного рода. И учителя ислама, и брамины были одинаково встревожены; на британцев была возложена вина за прогресс человечества. По мере того как Европа становилась ближе, обострялись конфликты экономических интересов; древние индийские отрасли, и особенно хлопкопрядильная промышленность, страдали от введения законов, которые ставили британского производителя в более выгодное положение.
Одна невероятная глупость, допущенная компанией, ускорила взрыв возмущения. Для брамина корова является священной; для мусульманина свинья — животное нечистое. Индийским солдатам компании были выданы новые ружья, для которых требовалась смазка и патроны для которых необходимо было скусывать; солдаты вскоре обнаружили, что их патроны смазаны говяжьим жиром и свиным салом. Это открытие ускорило бунт в индийской армии компании, Индийское восстание (1857 г.). Сначала взбунтовались войска в Мируте. Затем поднялся Дели, стремясь восстановить империю Великих Моголов.